Избранное - [82]
У старика слезились выцветшие глаза, рубаха льнула к хлипкому телу, размотанные онучи свисали на лапти, открывая холщовые порты, болтающиеся вокруг тонких, как тростинки, ног. Не передохнув, прямо с дороги, он принимался за еду. При этом у него были заняты обе руки: скрюченными потемневшими пальцами одной он держал пирог, другую подставлял под рот ковшичком, чтобы не ронять крошек. Обступивших его людей всего более поражало, как, уминая пирог, дед проворно работал челюстями, с беззубыми деснами: он был похож на восковую фигуру с каким-то механизмом во рту. Однако очень скоро на его голом темени проступали капельки пота и к дряблым щекам в синих прожилках густо приливала кровь.
И на этот раз все было так же.
— Видать, не часто доводится деду отведать пирогов, — заметил конюх Семен. Не имея нужды сплюнуть, поскольку тут нельзя было курить махорку, он без обычной самоуверенности огладил вороную бородищу и смолк: без носогрейки никакого смаку в разговоре не получалось.
— Руки-то у него как грабли, — вполголоса произнесла кухарка.
— И что мается на свете…
— Ишь ты, прыткая! Не больно туда хочется. Лучше корки в водичке размачивать да на солнышко поглядывать…
— В чем только душа держится!
Занятый пирогом и к тому же глуховатый дед Фаддей не слышал ничего этого. Он по-прежнему сидел не шелохнувшись, с глазами, слепо уставленными в одну точку, — только быстро-быстро двигались челюсти и возле ушей ходили желваки. К нему наклонилась пожилая кухарка:
— Пойдем, дедушка, на кухню, супцу горячего налью…
— Погоди уводить, сейчас господа придут. Квасу ему вынеси.
По дорожкам цветника уже бежали дети, раздавались голоса взрослых.
— Раритет, курьозитет, столетний дед, — маршировал под импровизированный куплет Владимир, несший на плече штатив с фотографической камерой.
Дети с разлету подбежали к крыльцу и тут же стихли, обступив деда Фаддея, они с любопытством и опаской таращили на него глаза. Владимир устанавливал штатив и довольно важно командовал толпившимся вокруг старика отходить в сторону.
Владимир Костылев остановился поодаль. Заложив пальцы правой руки за борт белоснежного кителя, он с болезненным напряжением всматривался в лицо деда.
— Обратите внимание, как он жадно уплетает, — с презрительным смешком процедил вполголоса стоявший рядом с ним фон Ховен. — Старческая прожорливость… Ему жалко, что надо отправляться к праотцам, а тут жратва остается. Вот и давится.
Костылев косо посмотрел на Ховена и, не ответив, резко отошел.
Старик наконец втолкнул в рот последний кусок пирога, отер губы и опустил руки на колени. Им овладевала сонливость, и он тер лицо рукой, чтобы согнать ее, так как знал, что с ним будут сейчас беседовать господа. Глаза его были полузакрыты, чуть тряслась голова, рубаху на спине бугрили лопатки.
— Здравствуйте, дедушка, — начала разговор Лиля, порывисто подойдя к нему. — Вот видите, и опять к нам пришли… Как поживаете?
— Давно было… не помню… милая барышня, — встрепенулся дед Фаддей и приложил ладонь к уху.
— Лиля, Лиля, отступи на шаг… Так, стой! Чуть наклонись… Внимание, снимаю! — Владимир щелкнул затвором. — Чудесный снимок, сельский жанр: будущая деятельница на народной ниве беседует с деревенским Мафусаилом…
— Я с дедом вашим на охоту ходил, ихнюю сумку носил… Подпаском я тут был, только давно это… Простой был барин, когда двугривенный даст, а то и полтинник, — шамкал старик.
Его перебил фон Ховен.
— Расскажи нам, дед, парывали ли тебя на конюшне? — Фон Ховен повернулся к Лиле. — Вспомнить об этом будет кое для кого поучительно…
— Что ты, милый, про конюшню спрашиваешь? — спросил дед Фаддей.
— Еще бы! Я бы сам всыпал тому, кто задает бестактные вопросы! — резко и громко бросил Костылев и пошел прочь.
К кухне подходили Юлия Владимировна с двумя дамами.
— Вы еще не видели нашего столетнего мужичка? Он нас не забывает — каждый год приходит… Бедный! Ему так утомительна дорога. Его тут кормят, дают отдохнуть. Петр Александрович выдает ему небольшую пенсию… Вот и я иду с гостинцем.
В руке у нее была аккуратно сложенная пятирублевая бумажка.
Накрапывал мелкий теплый дождь, такой осторожный, что едва было слышно, как он шуршит по листьям притихших деревьев. Запахи цветников, потонувших в мглистых сумерках, словно сгустили влажный воздух.
Александр Александрович вышел на крыльцо своего флигелька и громко захлопнул за собой дверь.
— Бр-р-р, неуютно, — брезгливо пробормотал он, ежась и торопясь поднять воротник пиджака. — Ну что, что еще? — едва не истерически воскликнул он, когда услышал за спиной мягкие шаги и скрип снова отворившейся двери. Колеблющееся пламя свечи осветило слегка дрожащую белую руку Дуни с закапанным стеарином подсвечником, и ее лицо, бледное и похудевшее. Гладко зачесанные назад волосы были заплетены в тяжелую косу.
— Зачем ты идешь? — настойчиво и вместе с тем безнадежно сказала она вполголоса. — Тебе нельзя выходить, у тебя жар…
— Оставь меня в покое! Ради бога, оставьте меня все в покое! Я сам знаю, что делаю… Не могу больше сидеть взаперти, любоваться разводами на потолке! Прогуляюсь и вернусь.
— Саша, да послушайся ты хоть раз… взгляни на себя — лица на тебе нет. Я ведь знаю…
Олег Васильевич Волков — русский писатель, потомок старинного дворянского рода, проведший почти три десятилетия в сталинских лагерях по сфабрикованным обвинениям. В своей книге воспоминаний «Погружение во тьму» он рассказал о невыносимых условиях, в которых приходилось выживать, о судьбах людей, сгинувших в ГУЛАГе.Книга «Погружение во тьму» была удостоена Государственной премии Российской Федерации, Пушкинской премии Фонда Альфреда Тепфера и других наград.
Рассказы Олега Волкова о Москве – монолог человека, влюбленного в свой город, в его историю, в людей, которые создавали славу столице. Замоскворечье, Мясницкая, Пречистинка, Басманные улицы, ансамбли архитектора О.И. Бове, Красная Пресня… – в книге известного писателя XX века, в чьей биографии соединилась полярность эпох от России при Николае II, лихолетий революций и войн до социалистической стабильности и «перестройки», архитектура и история переплетены с судьбами царей и купцов, знаменитых дворянских фамилий и простых смертных… Иллюстрированное замечательными работами художников и редкими фотографиями, это издание станет подарком для всех, кому дорога история Москвы и Отечества.
Автобиографический рассказ о трудной судьбе советского солдата, попавшего в немецкий плен и затем в армию Власова.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автором и главным действующим лицом новой книги серии «Русские шансонье» является человек, жизнь которого — готовый приключенческий роман. Он, как и положено авантюристу, скрывается сразу за несколькими именами — Рудик Фукс, Рудольф Соловьев, Рувим Рублев, — преследуется коварной властью и с легкостью передвигается по всему миру. Легенда музыкального андеграунда СССР, активный участник подпольного треста звукозаписи «Золотая собака», производившего песни на «ребрах». Он открыл миру имя Аркадия Северного и состоял в личной переписке с Элвисом Пресли, за свою деятельность преследовался КГБ, отбывал тюремный срок за изготовление и распространение пластинок на рентгеновских снимках и наконец под давлением «органов» покинул пределы СССР.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Книга А. Иванова посвящена жизни человека чье влияние на историю государства трудно переоценить. Созданная им машина, которой общество работает даже сейчас, когда отказывают самые надежные рычаги. Тем более странно, что большинству населения России практически ничего неизвестно о жизни этого великого человека. Книга должна понравиться самому широкому кругу читателей от историка до домохозяйки.