Избранное - [84]
— Брехня все, — неожиданно встрепенулся Александр Александрович, — неправда! — И вдруг заговорил совсем по-иному, с умилением и даже проникновенно: — Братцы, а братцы, послушайте, что я скажу! Не знаете вы, значит, что такое Россия… Не объяснили вам… А многие брались — великие наши правдоискатели — Гоголь, Достоевский, Толстой… и я искал, хотел выразить. Не лапотную, сермяжную, приниженную, покорную, сусальную Русь, какую выдумали славянофилы с передвижниками, а настоящую Россию — вольную, уверенно глядящую в века… Эх, милые мои, мне бы рояль сейчас, я бы вам сыграл… Впрочем, нет, не то! Тут нужны скрипки, оркестр…
Александр Александрович впал в совершенный восторг.
— Исполняется концерт Рахманинова… Второй концерт… Боже! Сережа Рахманинов — он всего на два года раньше меня консерваторию кончил, а что сделал, что написал!
Он вскочил на ноги. Вскинув голову, напряженно вглядывался в низкий потолок, словно прислушиваясь к чему-то наверху. Его пошатывало, но он не замечал этого и поднял руки, точно подавая знак музыкантам приготовиться.
— Сначала тихо, издалека, потом все ближе — с колокольни церкви в соседней деревне доносятся звуки колокола… Благовест? Нет, набат… набат, к которому должна прислушаться вся вселенная… Загудело над великой русской равниной! И полилась мелодия — широкая, безбрежная, величавая! Вот она, Русь, проплывает перед глазами с ее просторами и безднами, тихой мечтой и огромным раздумьем, сдержанной страстью и возвышенным весельем!
На глазах у Александра Александровича появились слезы, он водил руками, напевая, отбивая такт ногой. То, что не мог выразить звуками, дополнял мимикой и жестами.
— Поймите, — снова заторопился он, — она вся в этом, истинная Россия, та, что у Лермонтова и Пушкина. Тут и «Слово о полку Игореве», и лесные скиты, и Рублев с Дионисием… Ведь не в частушках же она, резных петушках и ерничестве, верно? Но вслушайтесь дальше! Сквозь напевную кантилену доносится дальний гул, поднимается тревога. Сердце томят тяжкие сомнения и думы… плачут скрипки, за душу берет скорбный голос валторны… Звучит, напоминая о неизбежном, рояль… Вот это… ну, в конце адажио, ах! Тургенев верил в наш язык, а я… я верю в русскую музыку…
Тут Александр Александрович, потерявший нить своих мыслей, осекся. Он стоял, озабоченно нахмуренный, усиленно что-то вспоминая, потом виновато, растерянно оглянулся. Его слушатели мало вникали в туманный смысл его речей и больше следили, чтобы он не упал.
— За нее бы надо жизнь отдать, а я вот не могу с водочкой расстаться, — про себя добавил Александр Александрович и протянул руку за стаканом.
— Наплел ты тут, барин, чего нам век не разобрать, ну а складно у тебя выходит, ловко.
— А все-таки понять можно, к чему он клонит, — уверенно заявил Андрей, еще мало захмелевший. — Не по нутру ему, вишь, сермяжная Русь, мужицкая, вот он и жалеет, что конец пришел той, барской.
— Каждому свое, — рассудил Семен, следя маслеными глазками за музыкантом. Тот судорожно опорожнил стакан, охал и вздрагивал от отвращения. — Закуси огурцом, пройдет… Ты, музыкант, нам того… спой… Смерть люблю.
И Семен вдруг высокой фистулой, неожиданной при его плотной фигуре, мясистом носе и могучей бороде, затянул, срывая голос:
— Тише ты ори, — всполошился Андрей, — всю усадьбу на ноги поставишь.
Но Семен занесся еще отчаянней: его вдруг и сильно разобрало.
Однако вскоре голос его ослаб. Он растянулся во весь рост на полу, долго чему-то про себя посмеивался, а потом, едва Андрей подложил ему под голову скомканный пиджак, сразу захрапел. Забравшись с помощью Андрея на полок, Александр Александрович беспокойно дремал, то бормоча, то вскрикивая во сне.
Садовник прибрал остатки закуски и, подсев к топке, задумался у огня, время от времени сливая в припасенную бутыль натекавшую в стакан самогонку.
С некоторых пор Андрей был не в ладу с самим собой. Сознавая всю серьезность наступивших перемен, он подумывал, не лучше ли ему загодя уйти от Балинских. Однако Петр Александрович не только не обижал его, но отличал из всех — помог построиться, давал покосу, недавно обещал выделить земли на хутор. Так не обождать ли? А вдруг мудрец Семен прав и бар окончательно не спихнут? Но если их выкорчуют с корнем, а он не уйдет, как будут смотреть на него мужики, и сейчас считающие его барским прихвостнем? Должно быть, из-за этих раздумий и хмель не брал Андрея.
Когда Дуня, нашарив в темноте щеколду, тихонько отворила дверь в баню, Андрей все сидел возле топки.
— Это вы, Дунюшка? — встрепенувшись, ласково сказал он. — О нем беспокоитесь. Утих он, спит.
Александр Александрович лежал, глубоко засунув руки между коленями, скорчившись, как спят, когда зябнет неукрытое тело. Голову он подтянул к груди, так что видны были только поредевшие, с сильной проседью волосы на затылке да неестественно выгнутая шея. Дуня беспомощно оглянулась на Андрея.
— Я помогу довести до дому, — предложил Андрей. — Только маленько обождите, пока я порожний стакан подставлю. Не то, не ровен час, добро прольется.
— Хоть бы оно все в землю ушло, — глубоко вздохнула Дуня.
Олег Васильевич Волков — русский писатель, потомок старинного дворянского рода, проведший почти три десятилетия в сталинских лагерях по сфабрикованным обвинениям. В своей книге воспоминаний «Погружение во тьму» он рассказал о невыносимых условиях, в которых приходилось выживать, о судьбах людей, сгинувших в ГУЛАГе.Книга «Погружение во тьму» была удостоена Государственной премии Российской Федерации, Пушкинской премии Фонда Альфреда Тепфера и других наград.
Рассказы Олега Волкова о Москве – монолог человека, влюбленного в свой город, в его историю, в людей, которые создавали славу столице. Замоскворечье, Мясницкая, Пречистинка, Басманные улицы, ансамбли архитектора О.И. Бове, Красная Пресня… – в книге известного писателя XX века, в чьей биографии соединилась полярность эпох от России при Николае II, лихолетий революций и войн до социалистической стабильности и «перестройки», архитектура и история переплетены с судьбами царей и купцов, знаменитых дворянских фамилий и простых смертных… Иллюстрированное замечательными работами художников и редкими фотографиями, это издание станет подарком для всех, кому дорога история Москвы и Отечества.
Автобиографический рассказ о трудной судьбе советского солдата, попавшего в немецкий плен и затем в армию Власова.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автором и главным действующим лицом новой книги серии «Русские шансонье» является человек, жизнь которого — готовый приключенческий роман. Он, как и положено авантюристу, скрывается сразу за несколькими именами — Рудик Фукс, Рудольф Соловьев, Рувим Рублев, — преследуется коварной властью и с легкостью передвигается по всему миру. Легенда музыкального андеграунда СССР, активный участник подпольного треста звукозаписи «Золотая собака», производившего песни на «ребрах». Он открыл миру имя Аркадия Северного и состоял в личной переписке с Элвисом Пресли, за свою деятельность преследовался КГБ, отбывал тюремный срок за изготовление и распространение пластинок на рентгеновских снимках и наконец под давлением «органов» покинул пределы СССР.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Книга А. Иванова посвящена жизни человека чье влияние на историю государства трудно переоценить. Созданная им машина, которой общество работает даже сейчас, когда отказывают самые надежные рычаги. Тем более странно, что большинству населения России практически ничего неизвестно о жизни этого великого человека. Книга должна понравиться самому широкому кругу читателей от историка до домохозяйки.