Избранное. Том второй - [49]
- Заходить велено! – крикнула курившим на улице Афанасея.
- Второй месяц живём в тридцать четвёртом году, – переждав, когда смолкнет гул, начал Науменко. – Весна в гости метит, а мы и не думаем о том.
- Думайте, – скрежетнул Ворон. – Помене пейте, поболе думайте!
- А ты разве не обязан думать?
- Моё дело тельячье: поел – и в угол.
- Ну да, ты, конечно, ни при чём, – спокойно кивнул Науменко. – Вот если бы начали колхоз делить...
У стены под сбруей неприметно устроились Сазонов и Ямин. Они тихонько переговаривались о своём, будто собрание их не касалось. У противоположной стены сидели учитель и Пермин. Пермин что-то говорил, Иван Евграфович согласно кивал головой, отчего длинные жирные волосы его метались по лбу пучками.
- Здесь базар или собрание? – прикрикнул Науменко. – Эй, там, галёрка, потише! Кто говорить будет?
- Из пустого в порожнее переливать...
- Тоже занятие, – густым, рокочущим басом сказал цыганистый, стриженный под горшок Панкратов. – Больше говорим – меньше о брюхе думаем.
- Ну вам-то, Мартын, о брюхе не следует волноваться, – заходя сзади, негромко сказал Сазонов. – Осенью разжились на току...
- Ты видал?
- Он не видал, дак я примечал, – поднялся Коркин.
- Постыдился бы! Сам-то давно ли из-за колхозных овец с соседом дрался?
- Может, указать, где закопано?
- Не конфузьте его, Евтропий Маркович! – остановил Сазонов. – Он и сам понимает, что лишнего наговорил. Завелось два-три жулика и кладут пятно на всё Заярье. – Он явно приуменьшил, чтобы колхозники перестали нервничать. – Один отсиживает, другой, по старости лет, на свободе, а третьего не сразу распознали... Вы не убегайте, Панфило Осипович! Дело прошлое. Люди вам простили, а бог, поскольку его нет, не заметит.
- Я до ветру, – буркнул Ворон и под смех колхозников скрылся за дверью.
- У тебя всё, Варлам? – недовольный тем, что собрание отклонись от повестки, спросил Науменко. И, когда тот кивнул, продолжал:
- Ежели кого из воров обошли, не обессудьте. В другой раз пёрышки пощиплем. Но уж зато так ощиплем, что вся срамота на виду окажется...
- Бурдакова почто не помянул? – спросила Фёкла.
- С мёртвых не спросишь. А дети не виноваты. Я как раз хотел просить собрание выделить ребятишкам пудов с пяток хлеба.
- Тут возражений не должно быть, – поддержал Пермин. – А то Науменко этим иждивенцам всю муку у себя выгреб. Марья из-за этого домой не пущает.
- Это моя тревога, – сурово оборвал Науменко. – С воровством пора кончать, товарищи! Стыд-позор! Никогда не водилось, такого, и вдруг...
- А жить как?
- На трудодень не разбежишься…
- Не напрасно прозвали его – трудный день...
- Кабы один день, а то весь год...
- Ну что ж, давайте разделим колхоз, – не дожидаясь, когда смолкнет шум, предложил Науменко. – Вернёмся к старому... Райское житьё! Ребятне пример показали. Все гужи у хомутов обкарнили. Афанасея, выдь, доложи собранию...
- А что докладывать? Вон она, сбруя-то, на виду, – неохотно поднялась женщина. – Григорий... Григорий Иванович верно говорит. Испакостили сбрую. У меня не сто глаз – следить за каждым.
- Панкратов-меньшой плетёную шлею сволок!
- Этот не промахнётся! Весь в отца!
- А твой Яшка? У меня на глазах гуж отпластнул...
- Тише! Тише! – поднял руку Сазонов, как бы зажимая в своём кулаке все выкрики. – Давайте по существу!
- Ну тогда я начну о весне? – предложил Науменко. Ему никто не возражал. – В эту весну пустошь у Ракитов поднимать придётся. Такая установка из района. Да и земля зря простаивает. А хлеба каждый год до нового урожая не хватает. Думаю, установка правильная. Какое ваше мнение?
- Моё мнение другое, – возразил Ямин.
На него заоглядывались, зашептались: Ямин на собрании говорит – такого ещё не бывало.
- Скажу, как сумею. Гнём мы спину от зари до зари, а хлебушка досыта не едали. Жили же единолично, с голоду не помирали. Неужто в колхозе ноги протянем? Быть того не может!
- Не тяни, сказывай свои планты!
- Речистый стал!
- Видно, замок на губах испортился – не иначе...
- На то и заместителем задвинули, чтоб речи произносил...
- Речи пущай другие произносят, а я говорить буду. Вот вы зубы моете: дескать, заместитель, а я разницы не вижу... все мы колхозники!
- Есть разница! – крикнул Панкратов. – Ты на моём Рыжке ездишь, а я пешком хожу...
- Завидно? Занимай эту должность и езди на своём Рыжке. А я и пешком не пристану...
- Если ему народ доверит – займёт, – вставил Сазонов. – Пока не доверили. И нечего попрекать за то, что Ямин в кошёвке ездит. Всё хозяйство пехом не обойдёшь...
- Дайте сказать человеку. В кои-то веки разговорился...
- Скажу, – кивнул Гордей. – Ежели неправильно – поправляйте. Думается мне, пустошь у Ракитов поднимать необязательно! Наоборот, посевную площадь сокращать надо...
- А Камчук-то? Он тебе...
- Вот отмочил!
- Мы разве не сами себе хозяева?!
- Когда хлеб ростим – хозяева, вырастим – другие находятся...
- Поля забросим, а кормиться чем?
- А ему что? Уголёк продаст, – сказал Панкратов.
- Ты, Мартын, мне глаза не коли! К моим рукам чужое не льнёт. А поля забрасывать не надо. Токо – посевы сократить. Пока на одном поле хлеб растёт, другое пусть отдыхает, потому, как все сразу нам не осилить. Мы теперь и сеем не вовремя, и убираем как бог на душу положит. А хлеб под снегом остаётся. Для кого сеем? Для птицы? Она и без нас найдёт, чем кормиться. Лучше уж так: поменьше обиходить, да поусевистей. С этой земли после вместо сорока пудиков полтораста, а то и все двести возьмём.
В публикуемых в первом томе Зота Корниловича Тоболкина романах повествуется о людях и событиях середины XVII – начала XVIII веков. Сибирский казак-землепроходец В.В. Атласов – главный герой романа «Отласы». Он совершил первые походы русских на Камчатку и Курильские острова, дал их описание. Семён Ульянович Ремезов – строитель Тобольского кремля – главное действующее лицо романа «Зодчий». Язык романа соответствует описываемой эпохе, густ и простонароден.
В новом романе тюменский писатель Зот Тоболкин знакомит нас с Сибирью начала XVIII столетия, когда была она не столько кладовой несметных природных богатств, сколько местом ссылок для опальных граждан России. Главные герои романа — люди отважные в помыслах своих и стойкие к превратностям судьбы в поисках свободы и счастья.
В сборник драматических произведений советского писателя Зота Тоболкина вошли семь его пьес: трагедия «Баня по-черному», поставленная многими театрами, драмы: «Журавли», «Верую!», «Жил-был Кузьма», «Подсолнух», драматическая поэма «Песня Сольвейг» и новая его пьеса «Про Татьяну». Так же, как в своих романах и повестях, писатель обращается в пьесах к сложнейшим нравственным проблемам современности. Основные его герои — это поборники добра и справедливости. Пьесы утверждают высокую нравственность советских людей, их ответственность перед социалистическим обществом.
Новая книга Зота Тоболкина посвящена людям трудового подвига, первооткрывателям нефти, буровикам, рабочим севера Сибири. Писатель ставит важные нравственно-этические проблемы, размышляет о соответствии человека с его духовным миром той высокой задаче, которую он решает.
Эмилия Прыткина прославилась как автор остроумных романов о приключениях неунывающих горожанок на пути к любви, семье и карьере. Социально-психологическая драма «Темная сторона Солнца» удивит поклонников писательницы. Это захватывающая история большой семьи и вместе с тем история целой страны, путь к прощению и освобождению от прошлого, жизнь блокадной Армении 90-х годов прошлого века.Читая эту книгу, каждый поймет что-то важное ПРО СЕБЯ!Тайна рождения… Она отравляет жизнь Арев и Лусине. В первые дни жизни сестер-близняшек разлучили и отдали в разные семьи.
Действие романа Александра Снегирева разворачивается в Америке, куда два московских студента отправляются на лето: один — «Срубить бабки», другой — попутешествовать. Это динамичная авантюрная история, написанная живо и остро, с предельной откровенностью, на которую способен настоящий талант.Александр Снегирев — лауреат премии — «Дебют» 2005. Роман «Как мы бомбили Америку» отмечен в 2007 году премией Союза писателей Москвы «Венец».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Кубинские сновидения» уже не первое произведение американской писательницы, кубинки по происхождению, Кристины Гарсия. Это история жизни трех поколений семьи дель Пино, волею судьбы, революции и Фиделя Кастро оказавшихся в разных лагерях.По мнению одного американского критика этот роман сочетает в себе «чеховскую задушевность и фантасмагоричность прозы Гарсия Маркеса».
Книга Костина, посвящённая человеку и времени, называется «Годовые кольца» Это сборник повестей и рассказов, персонажи которых — люди обычные, «маленькие». И потому, в отличие от наших классиков, большинству современных наших писателей не слишком интересные. Однако самая тихая и неприметная провинциальная жизнь становится испытанием на прочность, жёстким и даже жестоким противоборством человеческой личности и всеразрушающего времени.