Избранное. Том второй - [51]

На противоположном берегу, опираясь локтём на перила, дыбился Федяня; Европий пошёл на сближение.

- Айда ко мне! – добродушно зевнув, пригласил. – Агнея парня родила....

- А я при чём? – отмахнулся Федяня.

- Выпьем! Агнея-то в больнице.

Это воодушевило Федяню. Загромоздив улицу, гуляки двинулись к Евтропию, горланя о Ланцове, которому так и не удалось на этот раз убежать.

Возле медпункта Евтропий приложил к губам палец, замолк. Федяня зачарованно повторял все его движения, то грозя кому пальцем, то старательно вышагивая следом на цыпочках.

Из сельсовета за ними следили Пермин и Сазонов.

- Что это они?

- От Агнеи прячутся.

- Зря стараются. Даю слово, сейчас выбежит.

- Пожалуй что. Фельдшерица жалуется на неё: едва успела родить – домой засобиралась.

- Наши бабы не приучены по больницам рожать...

Из медпункта, легка на помине, вышла с ребёнком на руках похудевшая Агнея.

- Уже накачался! – голос не предвещал ничего доброго. – Жена рожает, муж пьянствует. Ты хоть умри – ему дела нет...

Вобрав голову в плечи, Евтропий припустил от жены мелкой рысцой.

- Ты, Федьша, не сомущай моего мужика! Ты холостой, а у него семья... Евтропий!

Коркин обернулся на окрик и, не сбавляя скорости, зарысил назад.

- Сына-то прими! Твой ведь... – мягко укорила Агнея.

Коркин послушно принял крохотный свёрток и, раскачиваясь из стороны в сторону, гордо понёс его по земле. Был он пьян, вина пьянее, но сейчас его не уронила бы никакая сила.

- На кого похож? – заглядывая в щёлку в одельяце, спрашивал он.

- На тебя, на тебя, чудышко! – счастливо проворковала Агнея, подталкивая его в спину.

Федяня, растерянно постояв на дороге, пошёл в сельпо.

- Не буянит? – спросил Сазонов, наблюдая за ним.

- Пока нет. Пить пьёт.

Заверещал старенький телефон. Пермин снял трубку.

- Здорово, Константин Сергеевич! Что вдруг вспомнил о нас? Это верно: старый друг лучше новых двух. Да не заглядывают к нам старые друзья-то. Какие там намёки! Мы люди простые. Что на уме, то и на языке. Сазонов? Тут. А со мной поговорить не хошь? Я тоже ко всему причастен. Всё-таки Сазонова? Ну ладно. Передаю трубку.

Сазонов нехотя взял трубку, морщась при первых звуках зычного камчуковского голоса. В голосе этом он уловил плохо скрытые ликующие нотки. «Чему радуется?» – устало подумал. А Камчук говорил с ним длинно и весело и как бы между прочим поинтересовался собранием:

- Как прошло?

- Обыкновенно.

- Так уж и обыкновенно? – в голосе прибавилось неудержимого торжества, и Сазонов понял, что о решениях этого собрания ему ещё не раз напомнят.

- Может, переиграть? – чтобы проверить свои догадки, с неискренней уступчивостью спросил он.

- Поздно. Собрание проголосовало «за»...

- Ну, как знаете.

- Да я как раз ничего не знаю, это твои идеи...

- Это идеи колхозников.

- Колхозников можно подправить, если они ошибаются...

- А вы уверены, что мы ошиблись?

- Заключений пока не делаю, но если из области заинтересуются, я должен быть в курсе.

- Вы можете опередить их.

- Это ты напрасно, – обиженно сказал Камчук и сразу же, по окончании разговора с ним, заказал обком.

- Началось, – тревожно вздохнул Пермин. – Зря ты в эту бучу полез. Ежели что, ссылайся на нас.

- В лес бы сейчас, – перебивая его, мечтательно произнёс Сазонов. – К природе потянуло...

- За чем дело стало? Я мигом ружья достану...

При выходе столкнулся с Варварой. Она была встревожена.

- Логин потерялся! Вечор ушёл и всё ишо не воротился. Может, уж сгинул где?..

- С кем ушёл?

- Один.

- С собой брал что-нибудь?

- Карандаш да бересту.

- Значит, в лесу заночевал.

- Да ведь он в одном зипунишке! – всполошилась Варвара. – Испростынет весь или, упаси бог, на зверя напорется. С им уж было...

Как-то, собирая бруснику, Логин и Варвара припозднились и устроились на ночёвку в бору, в немудрящей землянке, должно быть, сооружённой охотниками. Усталая Варвара тотчас уснула. Логин долго ещё возился с птенцом, подобранным в разорённом гнезде синицы, и что-то наговаривал ему.

Внезапно кто-то загородил тёмно-синий овал входа.

- Цыля, мишка! – Логин шлёпнул незваного гостя по мохнатой холке. – Цыля! Тут мы ночуем...

Медведь, всхрипнув, стриганул прочь.

Утром, выйдя из землянки, саженях в пятнадцати Варвара обнаружила издохшего медведя.

- Это – берлога? – ежась от запоздалого страха, спросила она.

- Угу,- сонно отвечал Логин, поворачиваясь на другой бок. На жёрдочке, безмятежно щуря крошечные бисеринки глаз, сидел птенец...

Взяв с собою хлеб, водку и полушубок, они направились в лес.

- Почему вы решили, что он в лесу? – спросил Сазонов.

- Лес ему вроде академии... Пойдёшь с им, дак не надивишься. Станет статуем у какой-нибудь кочки и стоит, пока не сдвинешь.

- Счастливый человек! – вздохнул Сазонов. – Много ему дано! А я вот ничего не умею.

- Нашёл чему завидовать! По холсту мазилкой водить – большого ума не надо! Жизнь строить – посерьёзней! Её кистью не нарисуешь.

Они брели по серому пластинчатому снегу, обходя мощные стволы деревьев в янтарных наплывах смолы. Чуть слышно шелестели осыпающиеся иглы. Где-то неподалёку выстукивал дятел, невидимый в густых кронах. В вереске прыгала сорока, оставляя за собой крестики следов.