Избранное. Том первый - [129]

— Общественное дело в своей основе является также и личным, — многозначительно протянул околийский начальник.

Юрталан собрался было уходить, но что-то еще мялся.

— А теперь, — решился он наконец, — пойдемте ко мне да подзакусим малость чем бог послал.

Староста и околийский начальник переглянулись.

— Нет, сейчас не можем, у нас еще много работы, — с сожалением ответил околийский, пожав плечами.

— Тогда милости прошу на ужин, — настаивал Юрталан.

Староста с начальником опять переглянулись.

— На ужин можно, только пораньше, — согласилось начальство.

— Когда пожелаете, — торжественно вскинул руку Юрталан.

Он вернулся домой гордый и веселый. Такое внимание — чтоб его вызвал околийский начальник и стал с ним запросто разговаривать, — Юрталану и во сне не снилось. Завтра все село заговорит об этом ужине.

Околийский начальник и староста действительно пришли рано, но у Севды и Юрталанихи все уже было готово. Посуда была вычищена золой, вымыта и расставлена на маленьком столике, за которым раньше Алекси готовил уроки. Столик, сделанный грубо из толстых, неоструганных досок, женщины старательно застелили, а сверху покрыли большой пестрой скатертью, сотканной Севдой незадолго до свадьбы. Сначала гости и Юрталан пили за здоровье друг друга водку, и только потом хозяйки начали подавать разные кушанья, которые Севда готовила с большим искусством, но замирая от страха, как бы не ударить лицом в грязь, не осрамиться перед знатными гостями. Весь вечер обе женщины, церемонно улыбаясь, стояли у двери и следили за каждым движением околийского начальника и старосты. Юрталан ел медленно, поглядывая из-под бровей в тарелки гостей и то и дело приглашая их кушать без всяких церемоний. Околийский начальник быстро все уплетал, шумно чавкал и одобрительно кивал головой. Он загляделся на Севду как раз в ту минуту, когда она задумалась и перестала обращать внимание на гостей, и, обратись к хозяину, спросил:

— А где же твой сын, дядя Тодор?

— У меня их двое, — сразу отозвался Юрталан. — Младший учится в коммерческом училище в Пловдиве, а старший здесь, только вот болен немного… — И, подумав, что, может быть, неприлично прятать его от гостей, сказал Севде, взглядом указав на другую комнату: — Невестка, позови Стойко, пусть познакомится с господами.

Стойко задержался — ясно было, что ради важных гостей он приводит себя в порядок. Когда он появился в дверях, гости были поражены его видом. Сильно отекший, желтый, как прогорклая солонина, он ступал медленно, осторожно, будто измеряя свои шаги.

— Добро пожаловать! — он неуклюже поклонился, словно его просто шатнуло, подошел к столу, подал руку сперва околийскому начальнику, а потом и старосте. Севда пододвинула ему стул, и он, неловкий, смущенный, сел на углу около отца.

Гости, охотно попивая винцо, которое Юрталан берег для особых случаев и дорогих гостей, разговорились снова о политике. Околийский повторил свою речь относительно властей и духа нового времени и, посмотрев на часы, вскочил как ужаленный. Было уже довольно поздно, но Юрталан проводил его до самой общины. Там во дворе ждали три оседланных коня и два жандарма, так напугавшие Юрталана в то утро.

Околийский начальник легко вскочил на коня. Животное завертелось, рванулось назад и, смирившись, стало грызть блестящие железные удила. Сторожа, стражники и рассыльные расступились, открыв путь к воротам, которые придерживали два писаря. На прощанье околийский начальник крепко взял Юрталана за руку, сильно потряс ее и поблагодарил хозяина за ужин, за гостеприимство.

— Когда будешь в городе, заглядывай ко мне, — наказал он Юрталану. И неожиданно вдруг спросил: — Давно болеет твой сын?

— Да… не так давно, года два, пожалуй.

— Два года?

— Но он недавно стал такой… — Юрталан поискал подходящего слова и, не найдя его, сконфуженно промямлил что-то.

— Ты его свези в больницу, слышишь? Иначе… — околийский начальник не договорил, но Юрталан понял.

На следующий же день он позвал врача. Врач был новый, только что принял участок, еще не познакомился как следует с людьми, и стал кричать, что народ губят тяжелые материальные условия и дорогое лечение.

— Ну, как? — спросил Юрталан, следивший за каждым его движением. — Надо его в больницу отправлять?

— Если у вас есть средства, отправьте, там за ним будут ухаживать гораздо лучше, — сказал врач и тут же прибавил: — Но только не в государственную больницу, государственные больницы — это морги. Врачи там работают, чтоб получать жалованье и ловить пациентов для своих частных кабинетов.

Юрталан решил отвезти Стойко в пловдивскую католическую больницу, но все откладывал. «Вот пройдут выборы, тогда…» — думал он про себя. К выборам он отнесся сначала безразлично. Но мало-помалу начал увлекаться — место советника в новой общинной управе стало его соблазнять. Как знать, может, от этого и будет какой-нибудь прок. А если даже и не будет бог знает каких благ, все-таки — власть, будет он вертеться около старосты, они будут вместе принимать решения, может, в землицу какую будут продавать, а тогда он сможет урвать себе участочек получше и подешевле. Юрталан заходил под вечер в корчмы и кофейни, говорил там о нуждах общины и о государственной политике, но говорил теперь, уже обращаясь к целым группам, как на собрании. Прошло то время, когда он бегал как ошалелый из дома в дом, с улицы на улицу и толковал с каждым в отдельности, убеждал, просил. Для новых выборов село было разбито на районы, и каждый район выбирал своего советника. В своем районе Юрталан был чуть ли не единственным кандидатом. Пять голосов получит — и с пятью попадет в общину.