Избранное. Том первый - [118]

— Ну? — так и впился он взглядом в Стойко, лишь только тот открыл дверь.

— Два советника, — уныло ответил сын.

— Объегорили меня, — растерянно произнес Тодор. — Врут, все до единого врут! — Он потрясал в бешенстве кулаками. — Но я их проучу, я им мозги вправлю!..

Всю ночь он курил, не смыкая глаз…

Тяжел и меток был удар, нанесенный Юрталану Пеню Пандуровым. Двенадцать декаров луга у самой воды — где еще найдешь такое? И в двух шагах от села — как говорится, залезь на забор и любуйся. Сена и для скота и на продажу хватало, а осенью, когда все вокруг пересыхало, туда скотину выгоняли — и легко и удобно. И вот у него отнимают это благодатное место, отнимают, как разбойники, отбирают, присваивают. Через месяц-другой, самое позднее через год-два, этот роскошный и зеленый участок сольется с серым общинным пастбищем…

«Не отдам я луг!» — решил Юрталан.

Пеню Пандуров тоже не получил большинства. Он надеялся привлечь на свою сторону советников из оппозиции. «А я куплю этих советников, — надумал Юрталан. — И куплю задешево — за две-три попойки».

Поздно вечером он обошел их всех, убеждал голосовать за него, обещал помогать в нужде и намекал насчет угощения, если все выйдет так, как нужно. Его слушали внимательно, никто не возразил ни словом. Обещали голосовать за Тодора, но на этот раз он не поверил. И оказался прав — на выборах старосты он получил два голоса. Голоса разделились — одни голосовали сами за себя, другие вообще не использовали права голоса, и Пеню опять остался старостой.

— Пропал мой луг! — заохал Тодор, с ненавистью глядя на своего врага.

Но Юрталан решил бороться до конца. Ну, выбрали Пандурова, а теперь и провалить его можно. Коли он староста, так не господь же бог. Кто его выбрал, тот и спихнет! И станет он посмешищем для всего села.

И снова Юрталан стал обхаживать советников. Чего только он не плел о Пеню Пандурове: что он вор и обманщик, пьет соки из крестьян, обкрадывает общину, что, если дело дальше так пойдет, он влезет в долги, за которые селу придется расплачиваться — всю сумму по душам и раскидают. Многие советники склонились на сторону Тодора, но не потому, что Пеню был плох и вороват, а потому, что Юрталан им кое-что подбросил и клялся поддерживать их, пока жив… Но и из этих хлопот ничего не вышло, потому что за спиной старосты стояли околийский и окружной начальники и даже министр внутренних дел.

— Ничего у тебя не получится, — сказал ему однажды в кооперации Пеню. — Зря порох тратишь.

— У меня не выйдет? Посмотрим! — вскипел Юрталан.

— Что ты сделаешь? Ну-ка, скажи, пусть люди послушают.

— Я тебе такое устрою, век будешь меня помнить.

— Хоть всех советников купи, озолоти их с ног до головы, все равно народ выбросит тебя с луга, который ты захватил разными… — Пеню вдруг замолчал, прикусив губу.

— Чем это… «разными»? — вспыхнул Юрталан.

— Сам знаешь. Но ты запомни, я лучше сто раз общину разгоню, а в старосты тебе не дам пролезть. Понял?

— Понял. Я и заставлю тебя общину разогнать, — пусть народ увидит, что вся твоя сила — в околийском управлении.

— Народ скорее увидит, как у тебя луг из-под носа уйдет! — язвительно прошипел Пеню. И, повернувшись к молчащим и хитро усмехающимся посетителям, он кивнул головой в сторону Юрталана. — Ишь забеспокоился! И как ему не беспокоиться, этому барину! Накашивал себе целый сеновал, а наш скот пусть выжженную траву щиплет.

— Верно, верно! — отозвалось несколько человек.

— Луг-то мой! — разозлился Юрталан. — Не украл я его, денежки отсчитывал.

— Знаю, как ты их отсчитывал, знаю! — качал головой Пеню, стоя против него. — Ох, прямо святой, охо-хо!

Раздались смешки.

— Много ты знаешь! — с презрением глянул на не-то Юрталан. — Я тоже знаю, кто столько лет бездельничал.

— А ты кормил меня, почтенный? — подскочил староста. — Может быть, я и бездельничал, это мое дело, зато не грабил в войну.

— Грабили в войну те, кто подолы своих баб охранял! — съязвил Юрталан.

— Я всю войну, я… — ощетинился староста.

— А ну-ка, скажи, где тебя застала демобилизация! — крикнул Юрталан, посмотрев на Пеню с презрительной и торжествующей улыбкой. — Скажи, чтоб все слышали!

— Лиса ты, лиса! — ухмыльнулся Пеню. — Думаешь, если мы молчим, так ничего не знаем… Тебе в тюрьме бы сейчас сидеть, а не хорохориться здесь да не соваться в общинные дела.

Зловещая мысль обожгла Юрталана. Он побледнел, с трудом проглотил слюну, но быстро оправился.

— В тюрьму надо сажать бездельников и дармоедов! — крикнул он с ожесточением. — А у нас их в старосты выбирают. Ну и порядки!

Сжав кулаки, Пеню двинулся к Тодору. Тот встал, и все его сухое, костлявое тело напряглось. Их успели разнять. Посетители оттащили старосту к прилавку, а Юрталана вытолкнули вон.

— Мерзавец! — кричал Пеню. — Вор! Разбойник! Бандит! Разинул волчью пасть. Дай тебе власть, — все село бы проглотил!.. Ничего, выблюешь все, что сожрал…

— Дармоед! — огрызался Юрталан с улицы. — Учить меня берется! Я его так проучу, что до смерти помнить будет, кто такой Тодор Юрталан!..

18

На что намекал староста?.. «Лиса… тебе в тюрьме бы сидеть…»

Юрталан ходил по двору сам не свой. А вдруг кто-нибудь видел или услышал что об убийстве сынишки Астарова? Может, Пеню знает об этом и скрывает до поры, ждет, когда они сцепятся как следует, чтобы донести и погубить его?