Избранное. Том первый - [117]

Накрыли на стол, и Юрталану пришлось откушать хлеба-соли — ничего не поделаешь. У Цырвенака был еще зять и четыре брата, и всем им Юрталан должен был дать по бюллетеню со своим именем. И не просто дать, а и заставить голосовать. Было у хозяина и еще много всякой родни: два шурина, дядья, двоюродные братья…

Поели, закурили, и Юрталан завел разговор о политике, о выборах в общину и о проделках старосты.

— Ты ведь меня знаешь! — Юрталан посмотрел на Цырвенака и ударил себя кулаком в грудь. — Мне власти не нужно, и в чиновники я не лезу, потому что все они захребетники и лодыри. Но как посмотрю я, до чего докатились наши общинные деятели, сердце у меня кипит от злости. Подожди-ка, думаю, дай мы соберемся с силами, а то те такую кашу заварят, что неизвестно, как ее расхлебывать.

Добра смотрела Юрталану в рот, Петра покусывала кончик платка и тоже слушала, чуть отвернувшись. Кичка поглядывала на него исподлобья, и на ее губах играла легкая, еле уловимая улыбка. Глаза щурились лукаво, недоверчиво и насмешливо. Сам Цырвенак, наставив ухо, медленно, с наслаждением затягивался и все наклонялся к Тодору, будто был немного глуховат.

— Этого пса Пандурова надо не только из общины выбросить, из села его надо выгнать… Попомни мое слово — он нас продаст и заложит со всеми потрохами. С чего это он столько лет жил припеваючи, когда у него всего пятьдесят декаров земли? Разбойничал!

Добра легонько и неопределенно кивнула головой, так же легонько и неопределенно кивнул и Цырвенак. Юрталан вытащил из-за пояса пачку бюллетеней и подал ему.

— Вот тут я! — ткнул он пальцем в свою фамилию.

Цырвенак нерешительно взял бюллетени и пожевал губами, пристально вглядываясь в напечатанные буквы.

— А… для чего так много? — спросил он вдруг, покраснев. — Мне одного хватит.

— Раздай их… Обойди родню, приятелей… Еще мало тебе будет, коли постараешься. Возьмем вот общину в свои руки, увидишь тогда…

— Да ведь… сказать по правде, и от вашей власти проку мало было, — вырвалось вдруг у Цырвенака.

— Ну, старое забудь! — махнул рукой Юрталан, с удивлением на него глядя. — Теперь другое дело — общинное, наши кровные интересы… Я… Уж ты-то меня знаешь…

— Да, Тошо, я тебя знаю, — веско заметил Цырвенак, — очень даже хорошо тебя знаю, но дело тут не в знакомстве и не в приятельстве… Важно, как человек думает…

— Что значит — «как человек думает»? — переспросил сбитый с толку Юрталан.

— А так вот, — усмехнулся Цырвенак, глядя ему прямо в глаза. — Убеждения другие…

Юрталан вскипел и еле усидел на месте, но сдержался.

— Хорошо, — с дрожью в голосе сказал он, — теперь я узнаю, кто мне настоящий друг.

— Правильно, — хитро поддакнул Цырвенак, — на выборах узнаю́т и друзей своих и врагов.

— Слушай, — внушительно и с легкой угрозой сказал Юрталан. — Я к тебе пришел впервые, а ты ко мне каждый день ходишь.

— Что верно, то верно… Нельзя человеку без людей…

— Если хочешь, чтоб мы больше не знались…

— Почему же нам не знаться, Тошо! — развел руками Цырвенак. — Одна груша, слышь, рассердилась на свои корни и в сильную жару засохла…

— Ты мне обещай, чтоб я знал…

— Нынче и тот, кто обещает, может подвести, — все так же хитро и двусмысленно ответил Цырвенак. — Времена такие, да и голосование придумали — тайное…

— Воля твоя! — проворчал Юрталан, собираясь уходить. — Но неужели ты за меня не опустишь, когда я тебе столько помогал…

— Ну, мы, пожалуй, больше тебе помогали, дядя Тошо! — откликнулась Кичка. — Сколько работали на тебя!

— Ладно, так и запишем! — пропыхтел Юрталан. — Вы мне помогали, а я вам нет…

Впервые, с тех пор как Юрталан втянулся в предвыборную суматоху, он вернулся домой, кипя от злости, неуверенный в своей победе… Уж если Цырвенак, которого он считал самым надежным своим человеком, так отвечал, чего тогда ждать от других… А до сегодняшнего вечера ему казалось таким простым и легким делом обойти избирателей, поговорить с ними, погладить по шерсти и пообещать то-другое, чтобы привлечь их на свою сторону. Теперь он понял, что угодливые улыбки, низкие поклоны и славословия при выпивках в корчмах да кофейнях были сплошным надувательством.

— Жулики! Неблагодарные! — грозился Юрталан. — Но и на моей улице еще будет праздник.

17

В день выборов Юрталан и Стойко домой не заглядывали с самого утра. В последний раз обходили они своих людей, раздавали бюллетени, убеждали, обещали, спорили и угрожали. Поздно вечером начали подсчитывать голоса. Юрталан не остался в общине — так измучили его страхи, волнения и тревоги… В голове шумело от табака, на душе было пусто и противно.

— Опять пройдет, собака, — кряхтел он, ворочаясь на лавке.

— Ну и пусть проходит, эка важность! — откликнулась Юрталаниха, озабоченно посматривая на Тодора.

— Не болтай зря! — оборвал ее Юрталан. — По-твоему, это не важность — такой луг упустить?

— А ты с ним судись.

— С кем?

— С этим мерзавцем — Пандуровым.

Юрталан с досадой махнул рукой.

— Отчуждает община, понимаешь ты это? Общину можно обокрасть, поджечь, ежели тайком… Но заводить с ней тяжбу — пропащее дело.

И все же Юрталан ждал Стойко с нетерпением: он еще надеялся выиграть. Голоса делились между столькими партиями, что возможность такая оставалась. А советников от других партий можно будет перетянуть на свою сторону, была бы голова на плечах…