Избранное - [27]

Второй пассажир снимает пиджак, перекладывает что-то из кармана в карман.

«…шесть белых и шесть красных, а его тело нагое ангелы облачили в монашескую рясу, и он отнес розы в церковь». Ах, Клячко! Почтенный, старый Клячко!

В т о р о й  п а с с а ж и р. Идут?

П е р в ы й  п а с с а ж и р (кивает головой). Цветочки святого Франциска^{49}. Проблески зари, предвещающие восход дантовского солнца^{50}.

В т о р о й  п а с с а ж и р. Идут. (Застегивая пиджак.)

П е р в ы й  п а с с а ж и р. Вы, наверно, долго были за границей?

В т о р о й  п а с с а ж и р. Уже неделя… Неделя, как я выехал в Чехословакию. Да, хозяйственный народ чехи… Жена осталась в Польше, дети… Мелочи. Везу всякие мелочи. Семья большая. Шурин пострадал во время оккупации… всякие пустяки, лекарства, кальсоны для шурина, коллеге тоже, лейка для внука, каждому что-нибудь…

Двери купе открываются. Входят  д в а  т а м о ж е н н и к а  в форме. Один останавливается в дверях, другой осматривает купе.

(Взволнованно.) Наши! Вы тоже поляки? Черт побери, совсем забыл, verstehen deutsch?[24] Что я болтаю?! Как увидишь польский мундир, орла, сразу теряешься, прямо к горлу что-то подступает. Не смейтесь! Помню, лежали мы на берегу Вислы, мы здесь, немцы там… Чехи нас на руках носят. Хозяйственный народ, что верно, то верно. Ну, а что у нас слышно? Служба не дружба. Сами служили когда-то, знаем.

Таможенник, стоящий в дверях, молчит. Второй протягивает руку: «Прошу таможенную декларацию». Первый пассажир спокойно вынимает из бумажника декларацию и подает таможеннику.

В т о р о й  п а с с а ж и р. Вы не знакомы? (Озабоченно.) Коллега из Венеции, пан Клячко. Свой парень, тоже, знаете, пострадал во время оккупации, нагишом сидел в кустах роз. Везу кое-какие мелочи, лекарства разные, может, показать?.. Вы тоже католики, а? Эх, знаете (таможеннику), вас еще на свете не было… заводной автомобильчик для внука везу, ему три годика, а уже говорит, знаете, коллега Клячко, как начнет, так трудно оторваться. Благодарю, господа, я уже долго не протяну, внука вам оставлю. У меня что на уме, то и на языке. Хочешь, брат, бери.

Т а м о ж е н н и к (обращается к первому пассажиру). Помимо перечисленных в таможенной декларации предметов ничего не везете?

П е р в ы й  п а с с а ж и р (шутливо). Пожалуй, везу… везу бесценное сокровище.

Второй пассажир садится возле своего чемодана. Сидит с закрытыми глазами.

Я весь переполнен прекрасным.

Т а м о ж е н н и к (кивает головой). Прошу открыть.

П е р в ы й  п а с с а ж и р. Если бы это было возможно, мой друг. Вы знаете, я всегда был замкнутым, с самого детства. Отец меня за это часто упрекает, даже сейчас, и жена нервничает. «Почему ты все носишь в себе, — говорит он, — откройся, нельзя быть таким замкнутым, надо с людьми поделиться». «Кстати, это и нездорово, — говорит жена, — нельзя зарывать талант». И сын, уже взрослый, это же повторяет. Но характера не изменишь. Hominem non odi, sed eius vitia — не человека ненавижу, а его ошибки!

Т а м о ж е н н и к. Будьте любезны собственноручно открыть и показать содержимое.

П е р в ы й  п а с с а ж и р (как бы развеселившись). Показать содержимое? Нет, приятель, ваша наивность просто восхитительна! Увы, если б я даже показал, вы ровным счетом ничего не увидели бы.

В т о р о й  п а с с а ж и р (таможеннику). Может, конфетку? Мятные леденцы. Служба не дружба. Садитесь, пожалуйста.

Таможенник садится возле первого пассажира.

Надо отдать должное чехам, хозяйственный народ. Души в нас не чают. Когда я покупал ботинки, так мне в магазине здравицу спели — «Сто лет», а я им в ответ — «Кукушечку». Работящий народ, но тяжеловат, без полета…

П е р в ы й  п а с с а ж и р (наклоняется к таможеннику). Рассматривая жизнь с этической точки зрения, я воспринимаю ее во всей красоте. Тогда прекрасное обогащает мою жизнь, она не убога, как твоя. Радостное прекрасное, что предстает перед мысленным моим взором, могущественнее, чем целый мир. А прекрасное я вижу всюду, даже там, где твой глаз не видит ничего.

Т а м о ж е н н и к (своему молчащему коллеге). Кьеркегор?

Т а м о ж е н н и к, с т о я щ и й  в  д в е р я х. Да. В переводе доктора Биненштока. Издание польского книжного магазина Полонецкого.

Т а м о ж е н н и к (первому пассажиру). Каждый человек обязан выявить свою сущность. Этика гласит, что цель жизни и всего сущего заключается в самовыражении. Если человек не сделает этого, то такой уход в себя обернется для него карой. Эстетик, напротив, не придает никакого значения реальной жизни, оставаясь всегда в укрытии. И как бы он ни проявлял себя в жизни, он никогда не выражает себя до конца! (Поднимает вверх указательный палец.)

Первый пассажир опускает голову, как обвиняемый.

…всегда остается еще что-то, что он хранит только для себя. Если б он проявил себя полностью, он поступал бы этично. Но это стремление уйти в себя всегда мстит, и обычно таким образом, что эстетик сам для себя становится загадкой.

В т о р о й  п а с с а ж и р. «Страх и трепет?» А?

Т а м о ж е н н и к. «Или — или»^{51}.

Первый пассажир сидит с опущенной головой.

В т о р о й  п а с с а ж и р. Ну вот, уже, наверно, Зебжидовице!