Избранное. Романы - [225]

Пока девушка ходила за нарзаном, Сергей Петрович с интересом разглядывал фонтан. Посредине бассейна, объемом с юрту, две мальчишеские фигуры, умело вылепленные скульптором, стояли как живые. Ребята нагнулись, собираясь плеснуть друг на друга водой. В бассейне плавали живые рыбки.

Столовая шахтеров была отделана, как нарядный ресторан. За столиками сидели заведующие участками шахты, мастера, механики, инженеры, техники, рабочие. Сергей Петрович знал их всех в лицо и о каждом мог бы рассказать: кем был в прошлом, кем стал теперь.

Утолив жажду, Щербаков вышел на улицу, сказал шоферу:

— Поезжай тихонько за мной.

И пошел пешком.

Сначала он решил было пройти к театру, стоявшему на площади в низине, но на полпути передумал и круто свернул к окраине города, расположенной на возвышенности.

В недавнем прошлом по склонам этого холма только ветер гулял, а сейчас не осталось ни клочка незаселенной земли. В спешке тех лет поселок строился как попало, без плана, и разросся неслыханно быстро. Дальним своим концом он упирался в поля соседних колхозов. В тридцатом и тридцать первом годах, когда только закладывался фундамент советской Караганды, в поселок со всех сторон стекались рабочие. Среди других поселились здесь Ардак, Жанабыл, Бокай. Теперь на холме выстроены индивидуальные жилища городского типа. Поселок называется Загородным.

На другой, северной, окраине города, за станцией железной дороги, вырос такой же поселок, названный в память о прежних землянках Копайгородом.

В центре Караганды многоэтажные здания, прямые улицы располагались строго по плану, а поселки возникали сами по себе, без надзора инженеров-строителей, без чертежей. Но и здесь население нуждалось в электричестве и воде.

Сергей Петрович шел и раздумывал: «Как только вступит в строй Каргрэс, сейчас же начнем прокладывать к окраинам водопроводные трубы, тянуть электрические провода».

Ход его мыслей был прерван чьим-то громким голосом. Он поднял голову и возле ближнего дома увидел Канабека и Байтена.

— Это что за порядки? — кричал Байтен. — Половина жителей поселилась в городе на всем готовеньком. У них в домах все удобства. А кто Караганду строил? Мы! А почему у меня нет ни электричества, ни водопровода? Проводите скорее, пока я настоящий шум не поднял!

Годы сильно изменили Байтена. Передние зубы у него выпали, и когда в разговоре он волновался, то брызгал слюной. Черные усы посеребрила проседь, голова была обрита, и голая макушка походила на закругленный набалдашник ступки, которою долгие годы толкли соль. Когда его перевели на более легкую работу, он на первое время притих, но потом снова воспрянул духом, стал по-прежнему придирчив и требователен.

— Не шуми, — успокаивал его Канабек. — Сам виноват: зачем ушел из казенной квартиры, зачем здесь построился? Ну, а теперь потерпи: получишь воду и свет наравне с другими.

— Я поселился здесь, чтобы было место пасти корову, — не унимался Байтен. — Тогда тут простора всем хватало, а теперь тоже тесно стало. И удобств нет никаких…

— Тряси его хорошенько, не отпускай! — шутливо подзадорил Щербаков. — Здравствуй, Байтен. Давненько я не слышал твоего громкого голоса. Ну, как живешь? Где работаешь?

— Куда я уйду от своего механического цеха? В охране работаю, цех сторожу…

При этих словах Байтен, по старой привычке, принял важный вид, подбоченился. Механический цех уже давно превратился в завод, а Байтен по старинке все еще называл его цехом.

— Да, — продолжал он хвастаться, — большими делами мы заворачиваем в мехцехе! Все шахты, весь город держим в своих руках. Помните, как я спас от аварии четвертую шахту? Привел туда двенадцать слесарей в такой буран, что собственного носа не увидишь! Мы без передышки работали двадцать восемь часов. Люди, прослышав о нашем подвиге, за ворот себя хватали от удивления. А сейчас разве работа? Скука. Все делают машины. Зайдешь в цех, так от движения машин голова кружится. Только машина без присмотра тоже не может. Ее надо охранять. А кто охраняет? Байтен!.. Политический орган так решил: охрану поручить Байтену — никому другому…

Щербаков и Канабек только переглянулись, поспешили распрощаться с хвастуном и дальше пошли вместе.

Пестрая, беспорядочная жизнь протекала в поселке. Один хозяин у ворот своего дома резал барана, собрав группу зевак… Водовоз продавал из бочки воду, зазывая покупателей протяжными криками. Какой-то новосел так далеко выдвинул свою незаконченную постройку, что почти перегородил узкую улицу.

Среди бестолково разбросанных домов и домишек радовало глаз только трехэтажное здание школы-десятилетки. Школа обнесена оградой, обсажена деревьями.

— На совесть построили! — любовался Щербаков. — Приятно посмотреть.

Вдруг он спросил с удивлением:

— А это что за сооружение возводят?

— Мечеть строят, — смущенно ответил Канабек.

— Мечеть? Кому она нужна?

— Нашелся десяток верующих стариков. Сложились, наскребли денег, купили стройматериалы. Доняли меня заявлениями: «Разреши. Отведи место». Что поделаешь? Нет такого закона, чтобы запретить. Не знаю уж, кто к ним пойдет молиться.

Щербаков вздохнул озабоченно:

— Культуры, культуры надо сюда побольше, и как можно скорей. Отстает наша окраина от центра. А у председателя горсовета, кажется, не слишком-то душа болит при виде этих непорядков!