Избранное. Романы - [205]

— Были у него?

— Заходил.

— И что же?

Маусымбай безнадежно махнул рукой.

— С этим вашим Мейрамом лучше в степи повстречаться, чем в городе. Посадил перед дверью красивую женщину. Пришел к ней, отвечает: «Уехал на шахту».

По-видимому, старик был самолюбив, не в меру обидчив. Потерпев неудачу, не захотел зайти еще раз. Бокай быстро принял решение.

— Подождите, я скоро вернусь, — сказал он и быстрыми шагами направился к горкому.

«Что же это такое? — думал он по дороге. — Рабочие на каждой шахте нужны, а тут люди устроиться не могут!»

Секретарша Мейрама куда-то отлучилась из приемной. Ждать Бокаю было некогда, боялся опоздать на работу. Он открыл дверь в комнату Мейрама.

— Входите, входите, — пригласил секретарь. — Как живете? Здоровы ли женгей и ваш маленький?

— Спасибо!

— Как действует котел в кочегарке?

— Хорошо действует.

— А с учением как?

— Продвигаемся. Я и не знал — есть, оказывается, наука, которая называется «четыре действия». Трудновато! «Если все четыре действия выучишь, пойдешь учиться на старшего кочегара», — говорит Козлов. Я уже выучил три, осталось одно деление.

— Выходит, приближается к концу. И практику тоже не забывайте. Она — основа науки.

— Что верно — то верно. Какой-то ученый написал о котлах книгу в два пальца толщиной. Молодежь не расстается с этой книгой. На днях я попросил одного почитать мне эту книгу. Бог мой, там описано все, что я делаю каждый день.

Рассуждения Бокая во многом были наивны. С производством, с техникой он встретился совсем недавно и о вещах всем известных говорил словно о каком-то открытии.

Мейрам как бы между прочим спросил:

— Говорят, Боке, вы побаиваетесь, как бы не обвалилась ваша землянка?

— Апи-ий![68] Откуда услыхал?

— Произнесенное слово — что шило в мешке, не утаишь. Вот оно и до меня докатилось.

— Выходит, язык надо держать за зубами. Не иначе как Жанабыл сказал!

— Один из ваших друзей.

— А я по этому делу собирался зайти к Щербакову. Надо бы проходки с умом делать. Этак можно и всему городу повредить. Ты же сам видел, как мы строили новые дома. Хлопотали, словно ласточки над гнездом. Недавние приезжие не знают об этом, а мы все на своих плечах вынесли. Хорошо бы проходке другое направление дать. Угля много и в других местах…

Мейрам терпеливо стал разъяснять ему, что в процессе строительства Большой Караганды, очень возможно, произойдут и некоторые потери.

— Уголь нужен стране, как хлеб. Чтобы добыть его, мы горные хребты разворачиваем. Иные дома мы в спешке не на месте построили, придется переносить. Пусть это вас не тревожит! Все окупится, Караганда растет. Еще недавно мы мечтали хоть о какой-нибудь кровле над головой, а теперь думаем о многоэтажных, благоустроенных домах жилкомбината. Недавно Сергей Петрович уведомил горком, что Москва утвердила наш проект строительства. По эту сторону Большой Михайловки будет заложен Новый город. Рабочие, в первую очередь ударники, получат хорошие квартиры. Земляные бараки намозолили нам глаза. Для удобства шахтеров между Угольной Карагандой и Новым городом проложим трамвайные и автобусные линии.

— Молчу, Мейрамжан, молчу! — воскликнул Бокай, подняв руки. — И Щербакова теперь беспокоить не стану. Я вот почему зашел… Там, возле столовой, сидят три человека. Издалека приехали. Обижены они на нашу Караганду. И на тебя обижены… Никак не могут устроиться на работу…

— Что за люди? Такая нужда в рабочих, а им места не нашлось?

— Я тоже не могу понять. На кулаков или на каких-нибудь проходимцев они не похожи. Старик среди них. Ой, и острый же на язык! Слова его, как стрелы, вонзаются.

— Проводите этих людей в отдел кадров, к Рымбеку.

— Были. Не принимает. И к тебе заходили — не застали. Старик до того оскорблен, что и к Щербакову не хочет идти. Он говорит, что хорошо знает тебя.

— Знает? Как его имя?

— Маусымбай.

Мейрам постарался вспомнить и не мог, хоть и редко забывал человека, с которым встречался в жизни.

— Ладно, позовите его сюда. Потолкуем.

Бокай торопливо вышел. Еще издали, не доходя до столовой, он крикнул Маусымбаю:

— Идите, Мейрам ждет вас!

Маусымбай, лежавший на земле, даже не шевельнулся на его голос. Дочь и зять выжидательно поглядывали на старика, не решаясь его тревожить.

Бокай торопил:

— Идемте же скорее!

Наконец старик поднял голову.

— Я дал себе слово: ни за что не встану. Но, видно, ты человек упрямый, не отстанешь. Хорошо, будь по-твоему.

Он тяжело поднялся и медленно побрел за Бокаем. Мужчина и молодуха шли за ними, неся свои узлы. Когда стали подниматься на второй этаж, Бокай взял у них узлы и вошел к Мейраму.

Мейрам резко вскочил со стула.

— Кого я вижу! Вы ли это, Маусеке?

Вид у старика был жалкий: поседевшая борода свалялась, глаза потускнели, по лицу разлилась нездоровая желтизна. Черный чапан с отложным воротником весь в грязи и дырах; ветхий треух съехал набок. Несмотря на это, гордый старик держался независимо.

— Да, я тот самый Маусымбай! — сказал он холодно.

Гнев и стыд мучили Мейрама. Лицо его покраснело. Сдержанный по натуре, он редко терял самообладание, но сейчас не смог скрыть своего возмущения. Как же случилось, что старик дошел до такого состояния? Усилием воли овладев собой, он стал расспрашивать Маусымбая: