Избранное - [188]
Леоне (взволнованный, ходит по комнате). Мне тогда шел двадцать второй год! Я писал свою докторскую диссертацию!
Б а р о н е с с а К а с т е л л и. Да, в этом ужасном письме из Кембриджа вы упомянули о своей матери! Damals, als ich, auf ehrliche Konsequenzen bereit, Ihren Entschluss aus Cambridge erwartete, kam der Schlag![443] И вы никогда не дали мне возможности объясниться с вами! Alle meine Briefe sind verloren gegangen, keine Antwort mehr![444] Да и чем я, в сущности, провинилась перед вашей матерью? Я ее не знала, мне тогда было двадцать шесть лет, я пользовалась огромным успехом, ohne dass ich daran beteiligt wäre![445] Все были без ума от меня. Ваша мать была утонченная дама, нервная дама, она уже несколько раз покушалась на самоубийство; я никогда никому не причиняла зла! Leo, Sie wissen nicht, wie das war![446] Ваш отец мучил меня четыре года, он мне четыре года докучал, грозился застрелиться у меня на глазах, плакал передо мной на коленях, но я не хотела скандала, из-за вашей матери не хотела, чтобы он разводился, und ich habe ehrlich und loyal ausgehalten bis zu der letzten Minute! Gerade in dieser Hinsicht war ich vollkommen rein «Eine Dirne!» Es ist sehr leicht zu sagen eine Dirne! Jawohl![448] Да, Фабрици пьянствовал со мной по домам свиданий, но господин Фабрици, этот der vornehme alte Herr Obergespan und Aristokrat[449], такая же свинья, как и все другие, что были вокруг меня! Das Körperliche in uns ist nicht schmutzig![450] Наоборот, в нас, женщинах, все телесно, und ich leugne das nicht! Ich bin ehrlich![451] Знаете, начиная с пятнадцати лет я много пережила, я видела у своих ног и епископов, и генералов, и кельнеров, jawohl, Kammerdiener und Diurnisten auch, und ich hab’s immer von neuem erlebt: beinahe alle die, die vor uns kriechen, beschmutzen uns später so furchtbar von oben, dass mir das vollkommen unverständlich ist! Und das sind Männer und Gentlemans?[452] Я никогда не подавляла в себе голос тела! Я слаба от природы и всегда это признавала, я и сейчас этого не скрываю, но клянусь могилой моей покойной мамы, gerade Ihnen gegenüber war ich nie Dirne! Gerade Ihnen gegenüber! Nie![453] И именно вы унизили меня страшнее всех! Gerade Sie![454]
Тихие слезы. Леоне мечется среди мебели. От алькова до окна и обратно, без остановки.
Б а р о н е с с а К а с т е л л и (со скорбным спокойствием). Во всем этом мрачном глембаевском доме вы для меня были единственным лучом света. Я вошла в этот дом из материальных соображений, я это признаю. Sie müssen das verstehen! Meine Kindheit hab’ ich nicht verbracht wie Sie, auf einem Kirmanperser «Tausend und eine Nacht» spielend![455] Двенадцати лет я оказалась на улице, Леоне! Вы не знаете, что такое таскаться по паркам под осенним дождем, голодной, оборванной и без крова. Вы вступили в жизнь с рентой в двадцать фунтов в месяц, а я — в рваных башмаках и со старой облезлой лисой на шее! Meine Glembay-Ehe war eine finanzielle Transaktion![456] Я это признаю. Видите ли, у меня за спиной тогда уже был распавшийся брак с шестидесятилетним бароном Кастелли и много другого, но поверьте мне, я говорю перед лицом покойника: за то, к чему меня принуждали в этих постелях и в этом браке, мне платили слишком мало. Und ich weiß es nicht: vielleicht existiert Etwas über uns[457], но я за сделку с Глембаем, да поможет мне бог, заплатила очень дорого. Кровью своей. Вы знаете, что такое был ваш отец. И все, о чем вы говорили ему сегодня ночью, все это я наблюдала из-за кулис двадцать лет. Skrupellos, hart und schrecklich war dieser Glembay[458], и этот человек, который мог растоптать чужую жизнь, wie einen Wurm[459], этот человек стал отцом моего ребенка. Оливер — его копия. Und alles furchtbar Dunkle in diesem Kind[460] — это мой крест! Хорошо, пусть мальчишки сговорились обокрасть кассира какого-то кирпичного завода! Mein Gott, gut, ein Bubenstreich, der beinahe blutig endete![461] Тут многое можно объяснить переходным возрастом. Этот возраст часто сопровождается преступными наклонностями! То, что такой вот шестнадцатилетний Глембай заряжает охотничье ружье, чтобы напасть на кассира, — еще не самое страшное. Конечно, это ужасно! Das Schrecklichste von allem ist aber, dass ich das gewusst habe![462] Преступность шестнадцать лет зрела в крови этого мальчика, неумолимо росла изо дня в день, преступность зародилась в тот день, когда сердце этого ребенка забилось во мне! Господин Глембай, der wirkliche geheime Rat
