Конрад Айкен
Перевёл с английского Самуил Черфас
Conrad Aiken. Bow Down, Isaac!
ПОКЛОНИСЬ, ИСААК!
На Хэкли Фоллс я очутился в первый раз, когда мне исполнилось двенадцать лет. В тот год умерла моя мать, а овдовевший отец не смог придумать ничего лучше, как отправить меня на каникулы к своим старшим сестрам, тете Джулии и тете Дженни, которые, оставшись старыми девами, продолжали жить на семейной ферме, где родился он сам, где повстречал мою мать и женился на ней. Поэтому вполне естественно, что он решил отослать меня на «Ведьмины вязы», и призна'юсь, что после детства, почти целиком проведенного в Нью–Йорке, я был страшно рад такому приключению. Отец, в соответствии со строгими нравами Новой Англии, попытался мне внушить, что там у меня появятся обязанности, потому что я должен буду помогать по хозяйству: дважды в день ходить за почтой, собирать хворост, приносить из сельской лавки всё, о чем попросит тетя Джулия или тетя Дженни и помогать старому Джиму ухаживать за скотиной — проще говоря, отводить на пастбище и приводить домой строптивую корову, кормить двух подсвинков, обитавших в подвале хлева, и содержать в порядке свою комнату, а если я буду вести себя примерно, мне, может быть, иногда позволят покататься на лошади. Еще я должен буду помогать Джиму качать ручным насосом воду в бак на чердаке.
Все эти вещи я делал и, как ни удивительно, вовсе не считал их обязанностями. Никогда прежде я не был так счастлив: можно ведь было носиться по всей ферме в двести акров, узнавать тайны леса, купаться у мельничной речки, лазить в горы и — лето только начиналось — всё это еще не успело мне наскучить. «Ведьмины вязы» стояли посреди зеленого луга в долине, в четверти мили от речки, которую было видно с крыльца. Как раз в этом месте был перекинут рыжий мостик со старомодным деревянным настилом. Несколько досок выпало, и я любил, лежа на животе, смотреть в неглубокую говорливую воду и видеть на дне каждый камешек и каждую рыбку.
Сразу за мостом вставала гора Злючка, заросшая сахарным кленом. Дорога по ней уходила круто вверх на восток, и где‑то через милю появлялась примостившаяся на отроге белая ферма капитана Фиппена, нашего дальнего родственника и единственного частого гостя. Он был настоящим морским капитаном каботажного плавания, а сейчас жил здесь со своим сыном и невесткой. Почти всегда его можно было увидеть на крыльце с подзорной трубой в руке, благодаря которой, говорил он мне, знал всё, что делалось в долине: и в каком саду собирает сейчас свой урожай Джим, и сколько бушелей он уже собрал, и даже, хитро подмигивал он мне, какого размера у него нынче яблоки. Летом при хорошем свете, если окна в церкви в Хэкли Фоллс были распахнуты, он мог сказать, бросил ли Придурок Виллард в копилку для пожертвований десять центов или четвертак. Это, как я понимал, были сказки. Я сам смотрел в эту трубу много раз и знал, что во всём нашем белом городке в нее можно было разглядеть только колокольню с золотой рыбкой–флюгером и красный купол начальной школы с черным колоколом. Прочее же в городе было скрыто густыми кленами и вязами, а единственным жильем, видным с капитанского крыльца, как и с нашего, был дом Придурка Вилларда между нашей усадьбой и Хэкли Фоллс — примерно в полутора милях к западу на противоположном нашему берегу реки. Низкая квадратная ферма в колониальном стиле, когда‑то, должно быть, весьма красивая, сейчас разрушалась от небрежения и чернела угольными пятнами гнили. В подзорную трубу капитана можно было ясно различить неподрезанную лиану, устлавшую западный скат крыши багряными цветами, и грязный скотный двор с восточной стороны. Над некрашеным забором поднимались коровьи рога… Но я забегаю вперед, потому что этот зловещий дом и станет главной темой моего рассказа.
Что тут странного, если мальчишку снедаемого любопытством к сверхъестественному — домам с привидениями, кровожадным демонам, злодеям и насильникам — ферма Вилларда заворожила с первого упоминания. Ничто не могло разжечь моего интереса к ней больше, чем совет выбросить ее из головы, который я получил в первый же день. Как раз в первую мою поездку с нашей фермы к Ведьминым вязам старый Джим обратил на эту ферму мое внимание, махнув в ту сторону сложенным кнутом:
— Видишь вот?
Я кивнул, и он продолжил.
— Не суйся туда. Там живет Придурок Виллард, у него не все дома.
Медленно пережевывая табак, он даже не повернул головы к этому дому. Я взглянул и ничего страшного в нем тогда не увидел.
— А кто этот Виллард?
— Дьявол он. Дьявол во плоти. Если тронешь его мокрым пальцем — зашипит.
Объяснение так потрясло меня, что я больше ни о чем не спрашивал. Слишком много сразу свалилось на мою голову. Прошло несколько дней, пока я сам опять коснулся этой темы в час вечерней дойки, когда Джим, выставив колени под брюхом Лимоши, выжимал теплые белые струйки в звонкое ведро. Каждый день я проходил мимо этого дома на другом берегу речушки и, конечно, не сводил с него глаз, но только раз заметил там признаки жизни. Высокая молодая женщина в шляпке с козырьком яростно сгребала граблями траву на лужайке или дворике перед домом и, завидев меня (я нес домой почту), на минуту сложила руки на черенке и прошила меня взглядом, от которого я поёжился и тут же притворился, будто смотрю на реку.
