Избранное - [4]

. В тот год, когда Ти Фео исполнилось двадцать лет, он батрачил у старосты, ныне господина советника, Киена. Ходили слухи, что третья жена старосты, несмотря на свою молодость, прихварывает и заставляет Ти Фео растирать себе ноги, живот, спину… Было также известно, что, когда господин староста направлялся в сельскую управу, вид у него был весьма грозный и вся деревня побаивалась его, однако дома он находился под башмаком у жены. Жена была в расцвете лет, пышная и розовощекая, а староста уже в годах и к тому же постоянно кряхтел от ревматизма. Что ему оставалось делать, как не бояться жены и не ревновать ее? Некоторые утверждали, что староста ревнует жену к молодому здоровому батраку, но молчит из страха перед ней. Многие были уверены, что батрак хорошо сумел использовать благосклонность своей госпожи и изрядно нагрел руки на хозяйском добре. Словом, каждый судил по-своему, и никто не знал, где правда. Только в один прекрасный день батрака схватили и отправили в уезд, а оттуда — в тюрьму. Неизвестно, сколько он там просидел, но лет через семь или восемь Ти Фео неожиданно появился в деревне. Его с трудом можно было узнать. Лицо темное, обветренное. Голова обрита наголо. Зубы белые, как у собаки[4]. Одно слово — бандит! Взглянешь на него — и кровь стынет в жилах. Одет он тоже был не как все: черный шелковый костюм и желтая рубаха нараспашку, а под ней видна голая грудь с татуировкой. Чего там только нет: драконы, фениксы… Руки тоже все расписаны. Посмотришь — сразу умрешь от страху!

На следующий же день Ти Фео появился на базаре и с полудня до самого вечера пил вино, закусывая собачьим мясом, а захмелев, вооружился пустой бутылкой и двинулся к дому советника Киена. Около ворот он остановился и во всю глотку принялся поносить хозяина самыми страшными ругательствами.

Самого советника дома не оказалось. Перепуганная насмерть старшая жена приказала второй выйти и отогнать негодяя от ворот, та перепоручила это третьей, третья — четвертой… Но никто из них не посмел и слова вымолвить. Пьяному ведь море по колено. Стоит, орет, да еще бутылкой размахивает… А в доме одни женщины, где уж тут справиться! И они поспешили запереть ворота. Теперь пусть ругается, одной бранью правды не докажешь! Собаки с ним потолкуют! И псы с лаем выскочили на улицу. Что тут началось! Три злющих зверя против разъяренного пьяницы… Соседи едва не оглохли от шума, но в душе злорадствовали: прежде жены советника ругали всех, послушаем-ка теперь, как их самих честят. Да еще как! Отродясь никто не слышал такой отборной брани.

«Осрамил он советника и его сынка-старосту на всю деревню, теперь будет стыдно в глаза людям смотреть, — говорили крестьяне, — поди, предки их в гробу переворачиваются!»

Более спокойные и осмотрительные замечали: «Счастье его, что господина старосты нет дома… — Старостой был теперь Кыонг, сын советника, славившийся высокомерием и презиравший всех жителей деревни. — Будь староста дома, он бы ему показал…» — И они как в воду глядели. Староста не заставил себя ждать.

— Ты что здесь безобразничаешь?.. Бродяга безродный!.. — послышался грозный окрик. — Чего орешь?

— Староста вернулся! — раздалось в толпе. — Староста здесь! Ну теперь будет потеха, только держись… Ух ты! Вот это оплеуха. Э, другой тоже в долгу не остается. Намнут же они друг другу бока! Смотрите, смотрите… Бутылкой по воротам хватил! А ругается как и вопит, будто его режут… На помощь зовет!

— Люди, спасите!.. Люди! Этот выродок пырнул меня ножом! Зарезал! Люди!..

И все увидели, как Ти Фео, окровавленный, с воплями катается по земле и режет себе лицо осколком бутылки… Собаки, захлебываясь от лая, прыгали вокруг. Староста Кыонг побледнел, его губы скривились в презрительной усмешке. Такой низости он никак не ожидал. Ведь это просто провокация, чтобы навлечь неприятности на их семью. Доказать властям вздорность его обвинений будет, конечно, нетрудно, но за это придется платить. Вот, оказывается, зачем он сюда притащился.

К месту происшествия со всех сторон сбегались любопытные. Ужас сколько народу вдруг вынырнуло из темноты деревенских улочек и тропинок. Шум поднялся, как на базаре. Жены советника, ободренные присутствием старосты, теперь тоже прибежали и все разом набросились с бранью на Ти Фео. Их разбирало любопытство, что же будет дальше. Судя по всему, происшествие не сулило их супругу ничего хорошего.

Но вот появился и сам советник.

— Почему собрался народ? — Громкий голос советника звучал уверенно и властно.

Со всех сторон послышались почтительные приветствия, и люди расступились. Ти Фео вдруг вытянулся на земле, продолжая стонать, будто его и впрямь зарезали.

Советник сразу понял, что происходит. Недаром он столько лет служил старостой, а теперь стал начальником тонга[5]. Такие истории были ему не в диковину. Первым делом он цыкнул на жен, которые, завидев мужа, стали вопить и суетиться еще больше.

— Марш домой! Ох уж эти бабы, только и знают, что орать да руками размахивать!

К жителям деревни он обратился более вежливо:

— Ступайте по домам, почтенные люди, незачем вам было собираться!