Избранное - [313]

Шимон отлично сознавал всю важность приказов, которые он принес. Еще и сейчас вижу, как обвел он нас всех взглядом, как вытащил носовой платок и шумно высморкался перед тем, как заговорить:

— Русские уже в нескольких километрах от Тисовца. Немецкий фронт двинулся. Швабы полезут в наши горы. Вы понимаете, что это значит. Чего бы это ни стоило, нельзя пускать их сюда, — а то нам крышка — после всего, что мы натворили. И вот наши передают такой приказ: пусть военное командование определит во всех долинах самые выгодные позиции для обороны, — тут он глянул на Фукаса. — Лищаку и Панчику немедля перевезти из леса боеприпасы. Милиции быть в боевой готовности… И связные пусть действуют быстро. Кроме того, надо сейчас же исправить телефонную линию, чтоб была связь с деревней и со всеми долинами. Это все.

Если бы Шимон сообщил нам все не таким отрывистым тоном, а нашел бы слова покруглее — эффект был бы один и тот же. Началось! И во всем этом мы сидим по уши — тут все были единодушны.

— Стало быть, советоваться не о чем, — нарушил тишину Адам Панчик. — Всем понятно, что делать.

А тут стали входить женщины со своими веретенами. Рассаживались по лавкам, дули на пальцы.

— У-у! Давно таких холодов не было! — сказала одна из них.

— А я все думаю о тех, кто в лесу, — прошептала старая Побишка, утирая нос передником. — Бедный сынок мой — у него-то уже все позади…

Внезапно ввалился в избу и Ремешик со своей Зузкой.

— Что же это теперь будет, люди божьи?! — начал он. — Еще поплатимся после…

Панчик разозлился:

— Чем поплатимся-то? Вы свою свинью уже съели, а жизнь ваша никому не нужна!

— Все вы ополоумели, — подала голос тетка Трчкова. — Вон и мой Матуш, чтоб ему… С таким трудом отговорила пойти в добровольцы, так он, подумайте, нынче целый пулемет в хату притащил…

Мы вышли от Панчика, и я спросил Лищака:

— Это ты дал Матушу пулемет?

— Ну да! — ухмыльнулся Лищак. — Он его, верно, в сарае прятал. Пулеметы — это его страсть…

Домой я шел в тот день в полном одиночестве, думая о самых разнообразных вещах. Прежде всего вертелись в мыслях моих приказы, переданные через Шимона, и задачи, поставленные перед каждым из нас, и опасался я, как бы Безак не назначил мне такую службу, которая меня не удовлетворит. Я догадывался, что наступают решающие времена, и хотел участвовать в бою, душу отвести, если придет жаркий день…

Я был прав! Опасения мои оправдались.

Но чтоб не набивать мне лишний раз трубку, — отложим на завтра разговор о том, что было дальше.

Как знать, может, то будет последний вечер нашей общей работы. А там уж вы будете мучиться один.

XVII

Я вчера закончил тем, какие опасения охватили меня, когда я в ту январскую ночь возвращался к Безаку. И вот — предчувствие меня не обмануло.

— Да ты что думаешь?! — прикрикнул на меня Безак. — Можешь ты знать, какой путь выберут немцы? А вдруг они попрут именно через наши места! Знаю, знаю, ты меткий стрелок и бьешь без промаха, но не бойся: в деревне обойдутся и без тебя. Дома будешь сидеть, при телефоне!

Значит, это Безак виноват в том, что не был я очевидцем всего того, о чем вам теперь расскажу. Но события эти известны у нас всем до мельчайших подробностей, — кого ни спроси, любой подтвердит правдивость моего изложения.

Любой человек скажет вам, в каких хлопотах прошли два следующих дня. Приказы нашего политического руководства выполнялись до последней буковки. Тоно Фукас с капитаном Бениачем еще раз осмотрели все подступы к деревне и выбрали наиболее выгодные для обороны места, причем им добрую помощь оказал партизанский командир, лейтенант Николай Радов, явившийся к нам со своим отрядом от Садиленко. Правда, в ту пору я еще не подозревал, кто был в этом отряде…

Лищак с Адамом Панчиком приволокли из леса последние партии боеприпасов. И скажу вам, просто чудо, что они отыскали их по тайникам, засыпанным метровым снегом!

А милиция! Если еще во время восстания ей только и дела было, что проверять документы у проезжих да пугать Добричку, — то теперь горячие настали для нее деньки! Думаете, было время у ребят опустить голову на руки да вздремнуть? Ничего подобного! Ни на минуту! Днем и ночью патрулировали они по деревне, связные то и дело бегали к дозорам, оставленным на оборонительных рубежах.

Исправить телефонную линию тоже было нелегким делом. Связать проводами всю округу — это тебе не комар начихал. Спросите-ка моего коллегу Колара, что это была за работенка! Надо было ведь не просто соединить две лесные конторы с управлением — велено было связать все долины, все лесничества! Колар два дня трудился с рассвета до сумерек, и только на третий день — это было 28 января — вернулся он к полудню домой и стал проверять связь. Звонил в центр, звонил в лесную контору, звонил по лесничествам — слава богу, телефон действовал надежно. Колар даже не удержался от смеха, когда на его сигнал отозвался лесничий Демко из Паленичного, испуганно спросил: «А, что такое? Идут, что ли?» Колар ответил: «Никто не идет! Это я линию проверяю…»

Колар, правда, видел, что людей опять охватила тревога, женщины и дети увязывают узлы, готовясь бежать в укрытия, но никак не мог он понять, отчего именно Демко так нервничает.