Избранное - [8]

Шрифт
Интервал

Про корабли, про морские глубины твердил тебе внятно
Голос какой-то; в мерцанье твоих фонарей
Вдоль по каналу текли нефти цветастые пятна
С трупами рядом — дорогою ночи, дорогой морей.
Кто откреститься бы мог, когда черные очи Жерара
Вдруг посылали привет в переулках твоих!
Магия рук, волшебство на вечерних Бульварах…
Я их сжимал, эти руки… Я поплатился за них…
Ночью однажды ты был пробужден. Оседлав колокольни,
В желтых штандартах призрак скакал ледяной.
Над горизонтом твоим стояло, как шторм, беззаконье
И в леденящей ночи на тебя надвигалось стеной.
Багрово текли времена. Глаза твои хмуро следили
За сапогами вояк в броне и крови.
Завоеватели волю твою пробудили.
И растворялись туманы над Иль Сен-Луи.
Словно истерзанный зверь, что ушел от погони,
Ты притаился и ждал, чтоб окончился гон,
Стиснув страданье свое, как оружье сжимают ладони.
Жанна! Доспехов ее был слышен трагический звон.
И на Бельвиль, когда час уходил предзакатный,
С сумраком вместе ложилась корявая тень
От кулаков. И знамен трепетали огромные пятна.
И начиналась безмолвная битва за завтрашний день.
Тени дырявые, пулей пробитые стены,
Тени Бельвиля и тени Сент-Антуан!
В утреннем свете уже от страха рыдает измена.
Галльский петух трижды кричит сквозь туман.
1944
Перевод Д. Самойлова.

ЭПИТАФИЯ ГЕРМАНСКОМУ СОЛДАТУ

15 октября 1944 года штабс-фельдфебель Фишер взорвал склад боеприпасов германской армии близ Лориента и стрелял в подоспевшие части СС, пока не был убит.

Вот парашюты в небе зацвели.
Плывут на смерть орудий корабли.
Под знаком рун на сбор идут войска.
И смех горгон — как пушечный раскат.
Чужая кровь. Чужой войны закон.
Чужое поле топчет мертвый конь.
Это двух песен славная земля,
Здесь в рог трубил племянник короля.
Скажи, Европа, ты еще жива ли?
Какие кузни цепь тебе ковали?
В ночи германской слышен твердый шаг,
В глаза солдатам смотрит мертвый мак.
Германия, суровая отрада, —
Старинных песен ей уже не надо…
Пусть грянет выстрел над полком моим,
Как безутешный белый серафим!
Пусть ангел смерти вам посмотрит в очи,
Вам, прятавшим под руной сердце волчье.
Пусть две страны услышат в темноте
Пароль и отзыв: Freiheit — Liberté!
1944
Перевод Г. Ратгауза.

БАЛЛАДА О ДАМЕ НАДЕЖДЕ

Хозяйка сна, подруга эшафота,
Предсмертный хрип, веселая сестра
Голодных толп, наркоз, полудремота,
Сиделка возле смертного одра,
Последний хворост в пламени костра;
Когда сердца дрожат в ознобе страха
(Чадит заря, а на рассвете — плаха),
Тогда деревенеющий язык
Зовет тебя, магическая пряха,
Надежда — королева горемык.
В дремучем мире дьяволов и змей
Ты призрачна, светла и невесома.
Прислушалась ты к жалобе моей:
Двенадцать бьет… Полночная истома…
Я за тобой из города, из дома
В багровую безбрежность побреду.
Прости… Ты знаешь: я попал в беду,
Распят и колесован… В смертный миг
Приди, прильни ко мне… В жару, в бреду…
Надежда — королева горемык.
Ты в жажде — утоление желанья,
Ключ — пред тобой раскроется стена.
Святая смесь предчувствия и знанья.
Убита вера, правда казнена.
Ты ненавидишь, ты любви полна.
Ты, нищенка, гонимая жестоко,
Вдруг вспыхнешь красным заревом с востока,
И будит спящих петушиный крик.
То пропадешь, то вынырнешь до срока,
Надежда — королева горемык.
ПОСЫЛКА
Тебе мы служим верно, без упрека.
Ты — лед и пламень. Ты горишь высоко.
Ты прошлое. Ты — будущего лик.
Ручей, в пустыне спрятанный глубоко.
Надежда — королева горемык.
1947
Перевод Л. Гинзбурга.

ПОРА ЧУДЕС

Пора чудес прошла. И лампы дуговые
Померкли за углом. И стали отставать
Часы. Пугают нас их звоны роковые.
Все кошки ночью стали серыми опять.
Купцам и храбрецам пришла пора смириться.
Как душен этот стих! Вскрик вспыхнул и исчез.
Приметы стен твердят и уверяют птицы:
«Умчалась молодость. Прошла пора чудес».
Ах, было время поцелуев, клятв, печали.
Оружье заперто, а смерть отворена.
И на закате сладком ласточки кричали.
Забыт насущный хлеб, надежда лишь нужна!
И те полуслова, чей звук во тьме чуть слышен,
Неясны были нам, как вещий бред волхва.
Все помнится: «Когда мы пели время вишен!..»
Как пахла горечью тумана синева!
Еще мне помнится коварный путь позора.
Перед броском — колючей проволоки стыд.
И правда в пелене туманных слов фразера.
И с фау в сотый раз был начат алфавит.
Оружье тех, кто прав, тогда от слез мерцало.
Потом ладью любви сгубила глубина.
Еще в моих ушах сирена скрежетала,
Когда был допит страх с остатками вина.
Смысл старых книг легко усваивали дети.
Нож, вспыхнув на столе, светился горячо.
И вечером душа дышала, как в клозете,
Поимкою убийц шикарных. И еще
Немало горьких клятв припомню об отмщенье…
Лёт диких лебедей мне слышится вдали.
Кровоточат слова. Возможно ль возвращенье?
Прошла пора чудес. И годы зря прошли.
Франкфурт-на-Майне, 1947
Перевод Д. Самойлова.

ЗНАМЯ КРИВОГО РОГА

(Из «Мансфельдской оратории»)

В Мансфельде эту историю
Знает любой горняк…
Сюда из Кривого Рога
Прислали однажды флаг.
Красное знамя Ленина
В то утро вручили нам
Рабочие Украины —
Немецким своим друзьям.
Секретарь рудничной ячейки
Держал на собрании речь.
Он как зеницу ока
Поклялся тот флаг беречь.
Но в тридцать третьем нацисты
Пришли, как чума, как мрак.
И секретарю приказали
Отдать для сожженья флаг.
Он отказался. И вот он,
В тюремную робу одет,

Еще от автора Стефан Хермлин
Вечерний свет

В книге представлены лучшие прозаические произведения одного из крупнейших писателей-антифашистов ГДР: от новелл и очерков 50-х гг. до автобиографической повести «Вечерний свет», опубликованной в 1979 г.


Я знал, что каждый звук мой — звук любви…

Стефан Хермлин — немецкий поэт и прозаик, лауреат премии имени Генриха Гейне и других литературных премий. Публикуемые стихи взяты из сборника «Стихи и переводы» («Gedichte und Nachdichtungen». Berlin, Autbau-Verlag, 1990).


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Избранное

Вилли Бредель — известный немецкий писатель нашего столетия, один из зачинателей литературы Германской Демократической Республики — являет редкостный пример единства жизненного и творческого пути.


Избранное

Луи Фюрнберг (1909—1957) и Стефан Хермлин (род. в 1915 г.) — известные писатели ГДР, оба они — революционные поэты, талантливые прозаики, эссеисты.В сборник включены лирические стихи, отрывки из поэм, рассказы и эссе обоих писателей. Том входит в «Библиотеку литературы ГДР». Большая часть произведений издается на русском языке впервые.


Война

Книге «Война» принадлежит значительное место в истории европейской литературы. Она вышла в свет в 1928 году, имела огромный успех и сделала широко известным имя ее автора Людвига Ренна (1889–1979), одного из наиболее интересных писателей в немецкой литературе XX века.«Война» — это рассказ героя о первой мировой войне, начиная с первого дня мобилизации и до возвращения на родину побежденной немецкой армии.


Повести и рассказы писателей ГДР. Том I

В этом томе собраны повести и рассказы 23 писателей ГДР старшего поколения, стоящих у истоков литературы ГДР и утвердивших себя не только в немецкой, во и в мировой литературе.Центральным мотивом многих рассказов является антифашистская, антивоенная тема. В них предстает Германия фашистской поры, опозоренная гитлеровскими преступлениями. На фоне кровавой истории «третьего рейха», на фоне непрекращающейся борьбы оживают судьбы лучших сыновей и дочерей немецкого народа. Другая тема — отражение сегодняшней действительности ГДР, приобщение миллионов к трудовому ритму Республики, ее делам и планам, кровная связь героев с жизнью государства, впервые в немецкой истории строящего социализм.