Избранное - [6]

Шрифт
Интервал

Снилось мне, что стою я на площади, где мавзолей,
Где, недвижен, он внемлет раскатам с кровавых полей.
Из-под сомкнутых век светит взор твой, бессмертья светлей.
Разыграйся, Гроза! Размахнись и взорви небосклон,
Пусть взметнется асфальт под ногами идущих колонн!
Прорван фронт наконец! И тираны ползут под уклон.
Как прекрасен твой подвиг! А люди прекрасней стократ!
Изменяется мир — близок день торжества и наград!
Пусть мои заклинанья кровавых убийц поразят!
И готов я на все: раствориться готов, умереть
В грозной поступи дней. Да останется впредь
Только голос мой, вопль — только гнева фанфарная медь!
1942
Перевод А. Голембы.

МАНИФЕСТ К ШТУРМУЮЩИМ ГОРОД СТАЛИНГРАД

Над вами ночь, вас гложет боль тупая,
Вы, может, завтра превратитесь в прах.
Вот почему я в вашу смерть вступаю,
Чтоб рассказать, о чем молчит ваш страх.
Я стану вашим медленным прозреньем,
Я покажу вам знаки на стене.
И взглянете вы с диким изумленьем
На демонов, бушующих в стране.
Я побываю в каждой вашей думе,
Как эхо смутных стонов и молитв.
Сорвав завесу вашего безумья,
Я вам открою тайну этих битв.
Заставлю вас, вглядевшись в сумрак серый,
Забыть свой дом и песенки невест.
Отныне все измерит новой мерой
Снарядный шквал, грохочущий окрест.
На юный город подняли вы руку —
Вас обманули ваши лжевожди.
Вы мечетесь по огненному кругу.
Да, жребий брошен! Милости не жди!
Помчались смертоносные машины
На город братьев через снег и мглу,
Проламывали стены ваши мины
И обращали улицы в золу.
Горят дома, земли гноятся раны,
Леса и пашни выжжены дотла.
И ненавистью жарко дышат страны,
Где ваша банда черная прошла.
Но в снежном поле, трупами покрытом,
Тот город встал, стряхнув золу и дым,
Чтоб доказать свинцом и динамитом,
Что — все равно! — грядущее за ним.
Он выстоит, он выдержит удары,
А вы сгниете в глине и в снегу.
Вас изведут багровые кошмары
На этом неприступном берегу…
Я вас пугал. Теперь смотрите сами!
Бессильны стоны! Как тут ни кричи,
Под русскими седыми небесами
Немецкой кровью пенятся ручьи.
Всему конец!.. Но есть еще спасенье.
Еще вы братья мне. Найдется путь!
Спешите, искупая преступленье,
Штыки своих винтовок повернуть
На главного зачинщика разбоя,
Виновника бессчетных слез сирот,
Который в пропасть тянет за собою
Обманутый и проданный народ!
Еще вы братья мне! Одной страною
Мы рождены. И я пришел сюда,
Чтоб с вашею безмерною виною
Явиться к вашим судьям в день суда.
Пришел, сломив судьбы неумолимость…
Я жду, о братья! В муках и в крови
Родится ли великая решимость
Из горя, из страданья, из любви?
Декабрь 1942
Перевод Л. Гинзбурга.

БАЛЛАДА О ПРЕОДОЛЕНИИ ОДИНОЧЕСТВА В БОЛЬШИХ ГОРОДАХ

Вы, которые с нами в Больших Городах тонули,
Хмелея от золота вечера, огромного, как собор,
Если дикого одиночества вы, как яда, хлебнули,
Вы словно некую тень почуяли за собой.
И отказались тогда от наслаждений; и мысли
С губ облетели, и с ними вместе цветы и вино,
И в чаще ваших ресниц черные солнца повисли,
И вы поняли вдруг, что вам одиночество не суждено.
Смятение вечера нас охватило и обогатило
В тот миг, когда чувством опасности мы были заворожены.
И мы почуяли музыку, соблазн голубого мотива,
И эту вот ночь, и женщин. И все же средь тишины
Звал, плакал, требовал голос. И в памяти вдруг всплывали
Улицы эти и площади. Иначе быть не должно.
И словно мы никогда покинутыми не бывали,
Мы поднялись и поняли: одиночество не суждено.
Ибо кто же вспомнит о нас? О, лик укрощенных жалоб!
Героические ландшафты, вдруг вспучившиеся из глубин!
Как их в себе одолеешь, гонимый стужею шалой,
Гонимый зимнею ночью, застывшей в стеклах витрин.
И вот ты снова и снова в дурмане садовой чащи,
В грозном вопле сирены, распахивающей окно.
Но от жесткого долга сердце начинает ожесточаться.
И мы понимаем утром: одиночество не суждено.
И все, что мы гоним прочь, все, что мы отвергаем:
Странная робость творчества, музыки немота,
То, что вдруг ускользает, и то, что вновь обретаем, —
Облако, сумрак, прохлада, что по земле разлита, —
Все это в нас поднимается. Пусть грозовою тенью,
Знаменами и штыками в нас время врывается. Но
Внутри созревшие силы нас сами приводят в смятенье,
Мы сами — ружье и опасность. Одиночество не суждено.
Да, мы и были такими: мозг, познавший усталость,
Голова, застывшая в каске, повидавшая все наяву.
Мы рвали священные узы, и только одно оставалось —
Тяга к будущему величью в ущерб своему существу.
Люди проходят, как тени. Без слез умираем на поле.
Жизнь течет, как вода. Падает снег. Темно.
Мы больше не знаем себя. Но от смертельной боли
Нас будит внутренний голос. Одиночество не суждено.
Могучие братья далеко. Враг еще бродит по чащам.
Он поджигает город. Каждый кругом — партизан.
А каждый из нас одинок на поле кровоточащем,
В ожиданье последних решений, приближающих к рубежам.
Враг побежден. Вослед его разбитым бригадам,
Одинокие и в победе, возвращаемся, помня одно:
Что выбора больше нет. В грядущее путь не гадан —
Куда-то — чтоб только не было одиночество суждено…
1943
Перевод Д. Самойлова.

БАЛЛАДА ОБ ИКАРЕ, МОЕМ СПУТНИКЕ

Памяти моего брата Альфреда, летчика Британских военно-воздушных сил, не вернувшегося из полета.

Каменные розы. Резкие крики павлинов.
И — сквозь тяжелые двери — музыка, еле слышна…

Еще от автора Стефан Хермлин
Вечерний свет

В книге представлены лучшие прозаические произведения одного из крупнейших писателей-антифашистов ГДР: от новелл и очерков 50-х гг. до автобиографической повести «Вечерний свет», опубликованной в 1979 г.


Я знал, что каждый звук мой — звук любви…

Стефан Хермлин — немецкий поэт и прозаик, лауреат премии имени Генриха Гейне и других литературных премий. Публикуемые стихи взяты из сборника «Стихи и переводы» («Gedichte und Nachdichtungen». Berlin, Autbau-Verlag, 1990).


Рекомендуем почитать
Чёрный аист

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Избранное

Вилли Бредель — известный немецкий писатель нашего столетия, один из зачинателей литературы Германской Демократической Республики — являет редкостный пример единства жизненного и творческого пути.


Избранное

Луи Фюрнберг (1909—1957) и Стефан Хермлин (род. в 1915 г.) — известные писатели ГДР, оба они — революционные поэты, талантливые прозаики, эссеисты.В сборник включены лирические стихи, отрывки из поэм, рассказы и эссе обоих писателей. Том входит в «Библиотеку литературы ГДР». Большая часть произведений издается на русском языке впервые.


Война

Книге «Война» принадлежит значительное место в истории европейской литературы. Она вышла в свет в 1928 году, имела огромный успех и сделала широко известным имя ее автора Людвига Ренна (1889–1979), одного из наиболее интересных писателей в немецкой литературе XX века.«Война» — это рассказ героя о первой мировой войне, начиная с первого дня мобилизации и до возвращения на родину побежденной немецкой армии.


Повести и рассказы писателей ГДР. Том I

В этом томе собраны повести и рассказы 23 писателей ГДР старшего поколения, стоящих у истоков литературы ГДР и утвердивших себя не только в немецкой, во и в мировой литературе.Центральным мотивом многих рассказов является антифашистская, антивоенная тема. В них предстает Германия фашистской поры, опозоренная гитлеровскими преступлениями. На фоне кровавой истории «третьего рейха», на фоне непрекращающейся борьбы оживают судьбы лучших сыновей и дочерей немецкого народа. Другая тема — отражение сегодняшней действительности ГДР, приобщение миллионов к трудовому ритму Республики, ее делам и планам, кровная связь героев с жизнью государства, впервые в немецкой истории строящего социализм.