Я ничего не имею против Джотто. Он — молодец, он открыл законы живописи, композицию и перспективу. Но Томмазо да Модена открыл нечто более важное и трудное — реальность. Грубо говоря, он изобрел те очки, через которые можно бестрепетно смотреть на всё, даже на член подростка, который вот уже шесть с половиной веков стынет и покрывается гусиной кожей, поливаемый водичкой в сцене крещения, как до сих пор стынут его сверстники на медосмотрах в военкомате.
Где нужно покупать сыр в Падуе и граппу в Бассано? Где на острове Сан Серволо растут райские яблочки для варенья? Где в Канареджо сидит над каналом на перилах моста персидский кот?
Во сколько на рыбном рынке Венеции можно купить вкусные рыбные обрезки? Во сколько один раз в день открывает для посетителей свои двери армянский монастырь?
Где лучший Тициан? Почему не надо покупать муранское стекло на Мурано?
Огромный запас бесполезных знаний. Тот, кто приедет в Венецию на три туристических дня, не будет варить варенье. Тот, кто приедет в Венецию, как я, — на два месяца, сам во всем разберется. Составит собственный список чудес и умений.
В стену дома на углу площади Санта Мария Формоза вмуровано древнеримское надгробие. Говорят, из Альтино. Для чего это сделал хозяин дома, построивший его пятьсот лет тому назад? Бог весть.
Мои воспоминания о Венеции — вроде этого надгробия. Они вмурованы в мою память.
Спросите меня.
