Из прошлого - [10]

Я заметил, что руки у брата в ранах. Со мной он об этом не хотел говорить, но маме он признался перед тем, как пойти спать, что руки он ожег на фабрике синалько[14], которая находилась на Александровской улице. Выяснилось, что мой брат работает там уже несколько дней у печи, в которой варят сок для напитка. Мать на него накричала и запретила ему туда ходить. Но мной уже овладело любопытство, и я решил пробраться на фабрику и посмотреть, как там делают это ситро.

Завтра наутро, не говоря никому ни слова, я подался на фабрику. Собственно это была не фабрика. Это был скорее цех с очень примитивной установкой, где делали синалько. Хозяин предприятия – по-модному одетый еврей в черном цилиндре с огромным животом, с белой сигарой во рту допускал к себе на фабрику мальчишек с улицы не без умысла: денег он им не платил. Он отделывался лишь несколькими бутылками синалько (ситро), которое бедные ребятишки у себя дома не видели, а здесь могли им напиться досыта. Он, хозяин, вроде не замечал, как малыши работают у горячей печи, мо́я бутылки, и разливают в них сладкий газированный напиток. Дети хотят забавляться? Пусть себе забавляются. Меня, однако, фабрика не устраивала. Я был слишком мал, а старшие мальчишки к тому же еще просто выгоняли меня оттуда.

Разочарованный, выходя из ворот, я вдруг услышал за спиной: «Мальчик, подай мне кнут». Это был хозяин подводы, сидящий на самом верху ее. Он развозил по городу баллоны с газированной водой и ящики с бутылками ситро. Как награду за оказанную услугу, я позволил себе сесть на скамеечку, которая висела, как крылечко, в самом конце широкой подводы. Эта скамеечка предназначалась для помощника извозчика, обязанность которого состояла в том, чтобы доставлять товар уличным продавцам воды. Я был почти уверен, что сейчас этот человек придет и прогонит с удобного места. Но этого, к моему удивлению не произошло. Наоборот, извозчик улыбнулся мне, как бы одобряя мой смелый поступок, и выехал на улицу. Я чувствовал себя на моем троне, как на седьмом небе. Мне казалось, что все прохожие смотрят на меня с завистью. Мое путешествие затянулось до самого обеда. Свой хлеб я отработал честно: усердно помогал хозяину подводы разгружать ящики с бутылками, относил лед в лавки с водой, подносил к повозке пустые бутылки и стал лучшим другом для своего шефа. Когда мы с ним попрощались, он мне подарил бутылку синалько, которую я выпил тут же на улице, боясь принести ее домой, чтобы мама не догадалась, чем я занимался…

В подобных путешествиях по шумным улицам города прошло несколько дней. Но так как все имеет конец, так пришел конец и моему занятию. До сих пор не могу об этом спокойно вспоминать. В обед мы с хозяином вернулись на фабрику, чтобы покормить лошадь и заново нагрузить подводу ящиками и баллонами с водой. Посреди двора стоял черный автомобиль и возле него фабрикант в своем черном цилиндре с толстой сигарой во рту. Автомобиль в те времена в нашем бедном Балете был особо редким явлением, вызывавшим у нас, мальчишек, большое любопытство. Я подошел к автомобилю и оглядел ее со всех сторон. Вдруг ко мне обратился хозяин: «Послушай, пацан, тебе, кажется, хочется прокатиться на автомобиле?» Я подумал, что фабрикант хочет просто позабавиться мною. Я застеснялся и не знал, что ответить: кто мог даже в мечтах сесть в автомобиль?! Но хозяин был настроен по-серьезному: «Возьми, – сказал он, – ведро воды, вымой машину, заработаешь гривенник и сядешь за руль».

Я не хотел верить счастью, которое мне выпало, схватил ведро с водой и тряпку и усердно приступил к работе. При этом я напевал от радости. Легко сказать: сидеть в настоящем автомобиле у руля и к тому же заработать гривенник. Не прошло и получаса, как машина блестела на солнце, как зеркало. Я вытер пот с лица и скромно ждал вознаграждения. Хозяин заботливо оглядел свое блестящее авто и, не говоря ни слова, сел за руль и в одно мгновение исчез, оставив после себя ядовитый дым. Я стоял как побитый, я даже не понимал, что произошло. Но, когда я понемногу пришел в себя, у меня защемило сердце, и я почувствовал, как слезы наполнили мои глаза… Меня не так задело то, что мне не заплатили, как то, что меня так грубо обманули.

Больше я на фабрике не появлялся. Это был мой классовый протест против капитализма. Еще долго я не мог забыть обиду и всегда после этого и до сегодняшнего дня, когда приходится слышать или читать об эксплуататорах и буржуях, перед моими глазами всплывает фигура моего фабриканта с большим животом, в черном цилиндре и с толстой сигарой во рту…

Я замечаю сам, что большинство эпизодов, которые я описываю, кончаются драматически. И это не удивительно: драматические события сильнее врезаются в память, чем другие, и оставляют после себя глубокий след… Но и комические события запоминаются хорошо, и я не могу пройти мимо некоторых из них, хотя хронологически это относится к тому времени, кода мы еще не переехали жить к дедушке, а еще жили в треугольной комнате нашего дома на четвертом этаже, что на Александровской улице.

Отец тогда уже был в России, мама работала на ткацкой фабрике у Познанского