Из истории гуситского революционного движения - [9]

2. Современная литература о гуситском движении

В народно-демократической Чехословакии изучение гуситского движения получило свое дальнейшее развитие. Наряду с некоторыми историками старой школы, продолжающими свою исследовательскую деятельность в этой области, выступила группа молодых ученых, которые успешно разрабатывают марксистскую концепцию вопроса. Коренному пересмотру подверглись в той или иной степени почти все основные проблемы гусизма. Этому способствовало изучение высказываний К. Маркса и Ф. Энгельса[77], в которых гуситское движение рассматривается как составная часть крупнейших европейских антифеодальных движений, как форма оппозиции феодализму и чужеземному угнетению, движение, глубоко прогрессивное по своей направленности. Высокую оценку гусизм получил в трудах основателей и руководителей компартии Чехословакии[78], в произведениях 3. Неедлы[79], подчеркнувшего значение деятельности Яна Гуса, гуситских революционных традиций в жизни чешского народа, чем было привлечено внимание молодых историков к данной проблеме.

Вопросы социально-экономической истории предгуситской Чехии разрабатывает Ф. Граус, опубликовавший интересную книгу о пражской бедноте[80] и двухтомное исследование по истории чешского крестьянства[81]. В этих работах он показал значительное расслоение ремесленников Праги и их тяжелое положение к началу XV века, усиление эксплуатации чешского крестьянства. Не соглашаясь с выводом Ф. Грауса о наличии в чешских землях в предгуситский период кризиса феодализма, мы должны отметить, что автор упомянутых трудов с полным основанием видит корни гусизма в социально-экономических процессах в жизни страны. Этот важнейший и правильный вывод подкрепляется в статье Р. Каливоды, посвященной зарождению и развитию таборитской идеологии[82]. Наряду с историками и правоведами в последние годы гуситской проблематикой в Чехословакии начали заниматься и философы. В 1953 г. М. Маховец опубликовал исследование об учении Яна Гуса[83]. В 1960 г. вышла совместная работа Маховцевых[84], первая часть которой отведена характеристике народных еретических сект. Несколько раз с докладами и статьями по проблемам гуситской идеологии в чехословацкой печати выступил Р. Каливода[85]. Исследование Маховцевых и Р. Каливоды представляет новое явление в марксистской литературе вопроса, поскольку авторы ставят в ней одну из главных и до сих пор нерешенных задач — проблему генезиса гуситской идеологии, главным образом таборитской. Вопрос о генезисе гусизма, вообще говоря, не является новым в специальной чехословацкой литературе. Буржуазные историки написали об этом ряд книг и статей. Однако идеалистический метод рассмотрения исторических явлений, иногда даже прямо тенденциозный подход к проблеме помешали им правильно поставить и решить ее. Они исходили обычно из теории «филиации идей» и считали гуситское учение результатом заимствования идей Д. Уиклифа или западноевропейских вальденсов.

В первой части монографии Р. Каливоды главное внимание уделено характеристике народных еретических сект в Западной Европе, содержанию их учения и во-второй — возникновению и развитию таборитской идеологии. Положительной является попытка автора проследить внутреннюю эволюцию каждого важнейшего типа ереси — вальденства, катарства, секты братьев и сестер свободного духа — процесс перерастания старого в новое. Так же, как современный ученый Э. Вернер[86], Каливода стремится рассмотреть гуситскую идеологию на общем фоне антифеодальных еретических европейских движений, что, по нашему мнению, является правильным. Борьба против реакционных концепций гусизма привела в настоящее время к другой крайности, некоторому отрыву гуситства от других антифеодальных выступлений эпохи классического феодализма. В то же время в чехословацкой исторической литературе, как и в работах историков других стран, справедливо признается и тщательно исследуется влияние гуситской, особенно таборитской идеологии. Однако в книге Р. Каливоды проявилась другая крайность. Он рассматривает развитие лишь западноевропейских еретических движений, даже не пытаясь сделать это на чешском материале. Объективно это приводит к принижению роли отечественных истоков в процессе генезиса гуситской идеологии. В то же время автор ограничился почему-то характеристикой лишь западноевропейских ересей. Совершенно опущено богомильство, хотя уже у Гуса можно встретить высказывания об их дуалистической концепции мира. Народные ереси оторваны от других форм оппозиции феодализму.

Большой интерес представляет вторая часть труда, в которой рассмотрена эволюция идеологии таборитского лагеря. Автор отметил, что ее основные положения сформулированы им в большой статье, опубликованной несколько лет назад[87]. Одна из основных задач автора — показать постепенное преодоление сектантской ограниченности в идеологии таборитства. Нам думается, что здесь он достиг определенных положительных результатов.

Большое внимание уделено Каливодой пантеизму наиболее радикальных идеологов таборитов. «Пикардско-адамитская левица», как пишет автор, не отказалась от своей программы даже тогда, когда она подверглась преследованиям и затем истреблению. Автор соглашается с выводом Й. Мацека о том, что адамиты и пикарды в таборитском лагере — это также хилиасты. В адамитских статьях, указывает Каливода, «божественный Христос» перестает играть какую-либо заметную роль. Полностью отпадает мысль о, каком-то особом хилиастическом чуде.