Из истории гуситского революционного движения - [100]

В числе важнейших положений гуситов отметим тезис, содержащийся также в учении Д. Уиклифа и Гуса, занявший позднее одно из центральных мест в общеевропейской реформации, тезис о том, что основой истины является «священное Писание», а не «священное предание». Эта мысль была высказана в обращении магистров Пражского университета к населению еще 25 января 1417 г.[916], затем 23 сентября 1418 г. в 23 статьях, принятых умеренными гуситами, и неоднократно позднее. В гуситском учении и в годы гуситских войн можно отчетливо проследить положение Гуса об «оправдании верой», а не «добрыми делами» так, как их понимала католическая церковь. В тесной связи с этими положениями стоит учение гуситов о том, кто может и должен заниматься изучением, распространением, и толкованием христианской веры. В противовес практике и учению католической церкви гуситы выдвинули требование свободы проповеди христианства, что и было записано в первой пражской статье: «Во-первых, чтобы слово божие свободно и беспрепятственно проповедовалось и возвещалось в королевстве Чешском согласно словам Спасителя в последней главе «свитого Марка»[917]. Табориты и умеренные гуситы понимали и толковали эту статью, как и все четыре пражские статьи, по-разному. Для бюргерства и дворянства она означала, лишь расширение всей деятельности церкви по разъяснению христианского учения в духе умеренного гусизма, установление права верующих самих читать и толковать библейские тексты, что церковь запрещала, опасаясь потерять свое монопольное положение.

Еще 25 января 1417 г. магистры университета от имени ректора Яна Кардинала издали обращение к населению не принимать крайних новшеств таборитского типа в делах церкви. В статьях обращения содержалось требование соблюдать все те церковные обряды, которые не противоречат Писанию, все таинства католической церкви, кроме причащения. Специальная статья была направлена против попытки таборитов уничтожить монополию духовенства на проповеди христианского учения. Мирянам и женщинам запрещалось проповедовать в костелах, а проповеди вне церкви магистры-чашники вовсе не признавали. Оценивая этот документ в целом, К. Маркс с полным основанием заключал, что это был «фактически опять шаг назад от Гуса и Иеронима»[918]. 7 февраля 1418 г. пражские магистры, принадлежавшие в большинстве своем именно к умеренным гуситам, приняли особое решение против религиозных новшеств таборитов. К сожалению, текст его не сохранился. В 23 статьях, принятых в сентябре 1418 г., руководители бюргерской аппозиции требовали, чтобы никто не вводил какое-либо нововведение, за исключением того случая, когда он предварительно доложит общине братьев и докажет, что оно подтверждается сущностью Писания[919]. Та же мысль защищалась бюргерами и в годы восстания. Правые гуситы выступают решительно против ликвидации различий между мирянами и духовенством. Хронист чашников в 1420 г., критикуя ряд новшеств таборитов в организации богослужения, выражал особое недовольство тем, что «… в Чешском королевстве богослужение осуществляют сапожники и портные, потому что не было разницы между мирянином и священником…»[920]. 4 июля 1421 г. Пражский синод принял ряд статей против таборитских новшеств в богослужении. Запрещены были всякие новшества в делах церкви без санкции четырех руководителей, избранных синодом. В конце 1421 г. это решение было подтверждено и устанавливалось, что каждый новый священник, явившийся в Прагу, обязан пройти проверку у руководителей умеренной гуситской церкви и получить у них подтверждение своих прав на богослужение. Следовательно, на всем протяжении первого периода гуситских войн, т. е. во время наивысшего подъема движения, бюргерская оппозиция сохранила духовенство, хотя «существенно ограничила его права как особого сословия.

В дальнейшем, когда внутренние разногласия в гуситском лагере заметно усилились, идеологи бюргерской оппозиции еще более настойчиво отстаивали эту позицию. Будучи представителями имущих и отчасти привилегированных слоев населения, они сами нуждались в такой идеологической силе, которая освящала бы по-прежнему господство частной собственности и наличие имущественного и социального неравенства.

В последующие годы критика католической церкви со стороны умеренных гуситов и планы ее преобразования становятся все более умеренными. В соглашении между Старой и Новой Прагой от 1427 г.[921] указывалось, что священники должны быть послушны своему избранному главе, что церковные обычаи не должны нарушаться, кроме как по общему решению всех священников. Ян Пршибрам писал в 1429 г. с крайним возмущением, что у таборитов «священников их миряне посвящали», что они «сами выбирали себе епископа»[922]. Выступление таборитов против церковной иерархии Пршибрам называет теперь опаснейшей ересью. Среди важнейших обвинений, выдвинутых против таборитов пражскими магистрами в те годы, было следующее: табориты «не признают разницы между мирянином и священником», «многие миряне изображают их священников»[923], т. е. исполняют обязанности священников. В другом трактате 1430 г. Я.  Пршибрам критиковал таборитов за их утверждение