Иван Саввич Никитин - [34]

Патриархальный мотив в «Дедушке» нисколько не нарушает и сегодня его человеческого и художественного обаяния, которое пленяло в свое время Н. А. Добролюбова, а позже многих русских критиков и писателей.

О детстве Никитин писал меньше — и это понятно: ему самому не довелось испытать полноты счастья ранних лет. Однако тема эта присутствует и в сборнике 1859 г. Лучшее ее выражение — стихотворение «Детство веселое, детские грезы…». Трудно удержаться, чтобы не привести отрывок из этой «песни», наполненной незатейливым крестьянским бытом и музыкой «страшной» сказки, которую няня рассказывает своему «соколику»:

Прогнали сон мой рассказы старушки.

Вот я в лесу у порога избушки;

Ждет к себе в гости колдунья седая —

Змей подлетает, огонь рассыпая.

Замер лес темный, ни свиста, ни шума.

Смотрят деревья угрюмо, угрюмо!

Сердце мое замирает-дрожит…

Зимняя вьюга шумит и гудит.

Такая пленительная непосредственность дается только большому художнику, влюбленному в «малый» человеческий мир. Сохранилось немало воспоминаний воронежцев, передающих, как добр и естествен был поэт в общении с ребятами. «Когда мы с матерью бывали у Никитиных, — рассказывает А. А. Зубарев, — я заходил к Ивану Саввичу в комнату. Он любил детей; я был светловолосый, и Иван Саввич звал меня «седым». «Ну, седой, пей чай!» — скажет, бывало, мне и поставит передо мной стакан чая на стол…» Если собрать вместе подобные мемуары, получится неожиданная любопытная книжка о Никитине-педагоге, впрочем, он таковым и являлся и в своем творчестве, и в работе содержателя магазина-библиотеки, и в личной жизни, когда навещал близких друзей и родственников, одаривая их чад гостинцами или беседуя с ними как с равными. Известный русский педагог и литератор Виктор Острогорский в свою книгу «Русские писатели как воспитательно-образовательный материал для занятий с детьми и для чтения народу», наряду с соответствующими произведениями Л. Толстого, И. Тургенева, Т. Шевченко, счел нужным включить тематически подходящие стихотворения И. Никитина, который, по его мнению, «принадлежит к числу лучших наших писателей…».

Большинство созданий Никитина о детях — будь то «Утро на берегу озера», «Лесник и внук», «Воспоминание о детстве», «Помнишь? — с алыми краями…» — «подгорчены» невесёлыми думами.

Говоря о третьей книге Никитина, невозможно пройти мимо рассыпанных в ней прекрасных среднерусских пейзажей. Некоторые из прежде написанных им картин подверглись серьезной переработке.

«Признаюсь Вам, — писал поэт Н. И. Второву в период подготовки нового сборника, — я почти ничем не доволен; что ни прочитаю, — все кажется риторикою». Через месяц вновь настаивает: «Не браните меня за некоторые поправки: в другом, т. е. в прежнем, виде я не согласился бы ни за какие деньги представить мой труд на суд публики». Как ни относиться к этому, а было немало противников такой переделки (среди них Н. А. Добролюбов), поэт в большинстве своем выиграл в своей работе над уже прозвучавшим в печати словом. К примеру, старые варианты знаменитых «Утро», «Полно, степь моя, спать беспробудно…» явно бледнеют перед новыми редакциями.

Об «Утре» мы уже упоминали. Но, пожалуй, первым наиболее проникновенно сказал о нем Иван Бунин. «Красота ранней зари передавалась им так, — писал автор «Листопада», — что все стихотворение было как бы напоено ее росами, крепкой утренней свежестью, всеми запахами мокрых камышей, холодком дымящейся алой реки, горячим блеском солнца… И вместе с солнцем звенело веселым кличем:

Не боли ты, душа! отдохни от забот!

Здравствуй, солнце да утро веселое!»

Поэт выстрадал эту радость восхода, его воспевает не созерцатель, а рабочий человек — не случайно он бросает свой взгляд на небо и землю или утром, или вечером, подмечая всю диалектику души природы. В красках «Утра» нет вычурных оттенков, поэт жаден в цвете до целого, естественного — того, что видит хлебопашец, а не сочинитель, отсюда приверженность чуть ли не к постоянным, фольклорным эпитетам: вода — зеркальная, свет — алый, роса — серебристая и т. п. Метафорические средства расходуются экономно, тактично: «по кудрям лозняка», «макушки ракит» — и особенно впечатляет наивно-доверчивое: «И стоит себе лес, улыбается». Особая прелесть в «растянутых» возвратных глаголах, создающих эффект движения в пространстве: «Белый пар по лугам расстилается»; «Пронеслись утки с шумом и скрылися»; «Рыбаки в шалаше пробудилися». Перед нами поэт-композитор с замечательным слухом: «Дремлет чуткий камыш. Тишь…» — примеры ненавязчивых аллитераций и ассонансов можно легко умножить. Это и другие стихотворения, действительно, полны гармонии звуков — недаром на слова Никитина создано только в дореволюционное время около ста различных музыкальных сочинений. Его творчество вдохновляло и советских композиторов (к примеру, очень была популярна в 20-е годы «Встреча зимы» Р. М. Глиэра).

Специалисты давно заметили живописность слова автора «Утра», не раз сравнивали его лучшие пейзажные вещи с реалистическими картинами Саврасова, Шишкина, Левитана. «Среди старой школы я не знаю ни одного, не исключая и Лермонтова, слова которого были бы так насыщены красками, как у Никитина, — не без доли увлечённости замечал в 1927 г. писатель и критик Л. Н. Войтоловский. — Некоторые его стихи могут быть прямо перенесены на полотно».