Иван Саввич Никитин - [33]

Мотивы богатырства трудового человека не являются для Никитина случайными, они звучат в его стихотворениях на разных этапах творчества — и в периоды расцвета, и даже во времена упадка его духа («Отвяжися, тоска…», «Над полями вечерняя зорька горит…», «Деревенский бедняк», «Жизнь» и др.).

К концу 50-х годов проекция крестьянского характера в произведениях Никитина все ощутимее меняется в сторону осмысления героем своей незавидной участи, стремления любым образом сломать устоявшийся негодный порядок. Например, «Поездка на хутор» (отрывок из поэмы «Городской голова»). Рассказав о своей нелегкой судьбе («…А я, как пес, Я, как щенок, средь дворни рос…»), о том, как ему, наконец, удалось выбраться из неволи, кучер «ставит точку»: «И пятерней Семен хватил Об стол. «Эхма! собакой жил!» Все чаще никитинские герои не хотят «собакой жить», в интонацию печали все чаще врывается нота протеста (она открыто звучала в ряде стихотворений, оставшихся при жизни поэта неопубликованными, таких, как «Тяжкий крест несем мы, братья…», и др.). Сама по себе любопытна попытка поэта дать образ народного заступника из состоятельной, но демократической среды. Не видя пока еще силы, способной поднять «униженных и оскорбленных» на борьбу со злом, Никитин в незаконченной поэме «Городской голова» обратился именно к такому типу. Им должен был стать пробившийся «в люди» образованный купец-мещанин Евграф Антипыч, познавший в молодости грязную механику «богачества»:

Но, Боже! эти торгаши!..

Но это смрадное болото,

Где их умом, душой, работой

До гроба двигают гроши!

Этот герой (уж не бывший ли воронежский городской голова купец А. Р. Михайлов послужил ему прототипом?), по свидетельству современника, замышлялся как борец с общественными пороками, жаждущий блага «меньшим братьям». Поэма не состоялась. Чуткий к правде жизни поэт, очевидно, уловил общую фальшивую идею в своем плане, не нашел внутренней опоры для его осуществления. М.Ф. де Пуле подтверждает: «…провинциальная городская жизнь почти не давала никаких материалов для создания этого лица. Вот это-то обстоятельство и было одною из главных причин, по которой «Городской голова» был брошен».

«Стихотворения Ивана Никитина» 1859 г. продолжали мастерски освоенные им жанрово-психологические картины семейно-бытового уклада народной жизни. Подобные сюжетно-повествовательные стихотворные очерки стали динамичнее, язык автора и его персонажей более художественно детализированным и нередко афористичным, ритмико-организационная структура — разнообразней, а общий, пафос таких вещей содержал уже не только заряд нравственный, но отчасти и социальный.

В этом отношении особенно колоритна маленькая новелла «Ехал из ярмарки ухарь-купец…». «Удалой молодец» с молчаливого согласия престарелых родителей соблазняет на деревенском гульбище их девку-красавицу. Стихотворение с сюжетной стороны банально, но выполнено живописно, в первой части музыкально-игриво — «как будто само родилось из тальяночных наигрышей» (Евг. Евтушенко). На этом можно было бы закончить разговор об «Ухаре-купце», если бы не пронзительный драматический аккорд, который его заключает: «Кем ты, люд бедный, на свет порожден? Кем ты на гибель и срам осужден?» — две строчки, взрывающие заурядность происходящего, заставляющие вздрогнуть читателя, почувствовавшего обыденную тоску жизни простолюдина.

«Тоска его звучала в стихах энергией великого народного духа, силой энергичных своих слов, пережитых всем сердцем», — писал о Никитине Иван Бунин. Эти слова можно отнести и к другим произведениям нового сборника особенно к «Старому слуге» и «Дедушке». В первом стихотворении рассказана щемящая история безропотного старика, обвиненного в краже барской серебряной ложки; всю жизнь гнул спину верный слуга на господ, но вот попал в немилость:

Плакал бедняк, убивался,

Вслух не винил никого:

Раб своей тени боялся,

Так напугали его.

Прогнанный и поруганный старик залил обиду вином и замерз на пути в родное село. Бесхитростно и несколько даже дидактично в простой этой притче вспыхивают стихи большого общественного накала: «Господи! горе и голод… Долго ли чахнуть в тоске?..» Или: «Волюшка, милая воля, Где же твой свет запропал?..» — в таких строках созревала антикрепостническая лирика автора «Постыдно гибнет наше время!..», «Тяжкий крест несем мы, братья…» и других бунтарских произведений, скрытых от читателей почти на полвека.

Влечение к старым и малым героям-беднякам — характерная примета творчества поэта, можно сказать, крайние полюса его видения народной драмы. И первое место в этом ряду занимает «Дедушка»:

Лысый, с белой бородою,

Дедушка сидит.

Чашка с хлебом и водою

Перед ним стоит.

Бел, как лунь, на лбу морщины,

С испитым лицом.

Много видел он кручины

На веку своем.

«Дедушка» не одно десятилетие включался в школьные хрестоматии и заучивался наизусть, воспитывая в разных поколениях сострадание к немощной старости; к сожалению, подобные вещи потом исчезли из учебников, постепенно, увы, таяло в людях и милосердие, разумеется, дело тут не во всесильности искусства, но верно и то, что небрежение к его нравственно-историческим урокам даром не проходит…