Итальянец - [102]

– Вы атаковали мой корабль, – говорит англичанин после краткой паузы.

В его голосе не слышно ни сожаления, ни упрека, ни даже суровости. Просто констатация факта. Краем глаза Скуарчалупо видит, как Ломбардо кивает.

– Мы рассчитывали его потопить, сеньор.

Он произносит это в спокойном, уважительном тоне, без хвастовства, и капитан смотрит на него с неожиданным любопытством. Потом бросает беглый взгляд на Скуарчалупо и снова сосредотачивается на венецианце.

– Вам это почти удалось, – отвечает он бесстрастно. – Он осел на дно порта на девятиметровой глубине и с серьезными повреждениями.

– Сочувствую вам лично, сеньор. Но как итальянский моряк – горжусь.

Сопровождающий офицер делает шаг вперед, взбешенный оскорблением, но капитан жестом останавливает его.

– Вы, вероятно, не скажете, откуда пришли. Я не ошибаюсь?

– Вы не ошибаетесь, сеньор.

– Да, меня уже информировали, что вы скрываете эту подробность.

Ломбардо невозмутимо соглашается:

– И эту, и все остальные, сеньор.

– Вы знаете, что мы можем расстрелять вас за саботаж?

– Мы военные моряки. – Венецианец кивком сдержанно указывает на остальных англичан. – Как они и как вы сами.

Скрестив руки за спиной, капитан задумчиво смотрит на Ломбардо.

– Пришли, откуда пришли, – говорит он наконец. – Факт тот, что вы проникли в бухту, преодолев все препятствия в порту. Для этого нужна большая смелость: море, ночь и мы… И еще большое везение.

Скуарчалупо слышит, как его Тезео вздыхает.

– Не всем так повезло.

– Это правда, – соглашается англичанин. – Я знаю, двое ваших товарищей погибли при попытке атаковать… Мои соболезнования.

– Спасибо.

– Вы также минировали танкер или это сделала другая группа?

– Я не знаю, о каком танкере вы говорите.

Англичанин сурово смотрит на них, раздражаясь:

– О «Хайбер-Пасс». Он все еще догорает.

– Я не могу вам сказать, – невозмутимо отвечает Ломбардо.

– Не можете?

– Нет, сеньор.

Фрейзер поворачивается к Скуарчалупо:

– Вы тоже не можете?

– Я тоже, капитан.

Англичанин засовывает ладонь в карман, оставляя большой палец поверх кителя. Через минуту он продолжает:

– С вами хорошо обращаются?

– В пределах разумного. Согласно обстоятельствам.

Фрейзер снова обращается к Скуарчалупо:

– Я что-нибудь могу для вас сделать?

Неаполитанец смущенно раздумывает.

– Мне в голову не приходит, что именно, сеньор, – решает он.

Англичанин смотрит на него из-под козырька фуражки, окаймленной позолоченным кантом; некоторое время он хмурится и не отводит взгляда. Потом кивает и уже собирается уходить, но останавливается.

– Это правда, что вы предупредили о взрыве на моем корабле?

Отвечает Ломбардо:

– Так и было, капитан.

– И почему вы это сделали?

– Нашей целью был корабль. В данном случае не было никакой необходимости губить весь экипаж… Поэтому мы решили предупредить, когда уже не оставалось времени отвести корабль от стоянки или обнаружить взрывчатку – только собрать людей на палубе и спасти.

– Но на «Хайбер-Пасс» люди погибли, – возражает Фрейзер.

– Возможно, не знаю.

– Не знаете?

– Я же говорю, сеньор, я понятия не имею, о каком судне вы говорите.

Англичанин смотрит на Скуарчалупо:

– А вы?

Неаполитанец пожимает плечами, соединяет кончики пальцев на правой руке и мягко потирает их друг о друга. Левантийский жест, древний, как его родина или само Средиземноморье.

– Я понятия не имею даже, в какой географической местности нахожусь, капитан.

Впервые некое подобие улыбки мелькает на лице англичанина. Но тут же исчезает.

– Боюсь, вы взяты в плен на Гибралтаре.

Теперь уже Скуарчалупо улыбается, но открыто, во весь рот:

– Черт побери… А ведь я мог оказаться около Суды или в Александрии.

– Заткнись, наглый придурок, – раздраженно прикрикивает на него один из офицеров.

Фрейзер поворачивается к нему, приказывая не вмешиваться, и тот умолкает, испепеляя итальянцев взглядом. Скуарчалупо замечает, что рыжебородого офицера все это явно развлекает, хотя он спокоен и наблюдает молча. Как будто все происходящее его не касается.

– Для вас война окончена, – говорит им капитан. – По крайней мере, я на это надеюсь, поскольку за вами тут хорошо смотрят. Пленные имеют обыкновение сбегать.

– Мы были бы в своем праве, сеньор, – вставляет Ломбардо.

– Не поспоришь, – терпеливо соглашается Фрейзер. – Такое право у вас есть.

Он оглядывает их грязные рабочие комбинезоны и босые ноги на холодном плиточном полу.

– Я прикажу, чтобы вам выдали одежду и обувь. – Он оборачивается к одному из офицеров: – Вы займетесь, Кёркинтиллох?

– Разумеется, сэр.

Фрейзер снова смотрит на итальянцев:

– Это все, что я могу для вас сделать… В остальном не думаю, что мы еще когда-нибудь увидимся.

– Я тоже не думаю, – отвечает Ломбардо, вытягиваясь по стойке смирно. Скуарчалупо делает то же самое.

Англичанин молчит. Потом прикладывает большой и указательный пальцы к козырьку: так военные отдают честь, однако жест как будто случайный, словно он просто поправляет фуражку.

– Но если мы все-таки увидимся, – говорит он, – когда кончится война, я сделаю то, чего не могу сделать сегодня: я пожму вам руки.

Ломбардо удивленно моргает:

– Это почему, сеньор?

Лицо командира Фрейзера по-прежнему непроницаемо. И вдруг взгляд его теплеет.