Исторiя Россiи 862—1917 - [61]
Соотвѣтственно значенію своихъ удѣловъ княжата становились или въ первые ряды боярства, наравнѣ съ самыми славными старшими фамиліями, или степенью-двумя ниже; но и въ томъ и въ другомъ случаѣ они всегда принадлежали къ высшему правительственному слою, и отблескъ недавняго «царственнаго» (выразились бы мы нынче) положенія ещё продолжалъ сіять надъ ихъ развѣнчанной головой. Тѣмъ болѣе помнили они сами, что ещё вчера только были такими же по титулу и положенію вотчинниками-государями, какъ и счастливый соперникъ ихъ, князь московскій. Къ тому же, переходя на службу въ Москву, многіе изъ княжатъ продолжали фактически управлять своими удѣлами и, превратившись изъ вотчинниковъ-государей въ простыхъ вотчинниковъ-землевладѣльцевъ, «продолжали пользоваться долей своей прежней правительственной власти, судили и рядили по старымъ мѣстнымъ обычаямъ и законамъ, сохранили свои удѣльные полки, иные даже офиціально назывались удѣльными, а не служебными князьями» (Ключевскій).
Слуги по отношенію къ московскому государю, княжата въ своихъ вотчинахъ «имѣли всѣ атрибуты государствованія: у нихъ былъ свой дворъ, своё „воинство“, которое они выводили на службу великаго князя московскаго; они были свободны отъ поземельныхъ налоговъ; юрисдикція ихъ была почти не ограничена; свои земли они „жаловали“ монастырямъ въ вотчины и своимъ служилымъ людямъ въ помѣстья» (Платоновъ).
Въ свою очередь, и нетитулованные бояре живо помнили завѣтъ Дмитрія Донского и считали себя вправѣ ждать, что московскій князь дѣйствительно станетъ «любить» ихъ и поступать по ихъ «волѣ». Но въ XVI вѣкѣ такія ожиданія являлись анахронизмомъ. Воля теперь была одна — государева: теперь великій князь «самъ-третей у постели» вершалъ всѣ дѣла государственныя, на долю же бояръ оставалось только покорно исполнять его приказанія.
Ещё съ Ивана III стало входить въ обычай брать съ бояръ, которыхъ подозрѣвали въ намѣреніи отъѣхать, крестоцѣловальныя записи, за денежной порукой другихъ бояръ. Всё вело къ тому, чтобы прежняго вольнаго слугу превратить въ подданнаго, въ княжескаго холопа.
Ни княжата, ни остальные бояре примириться съ такимъ положеніемъ были не въ силахъ, и скоро на этой почвѣ выросло то ужасное столкновеніе, которое омрачило вторую половину царствованія Ивана Грознаго, стоило бездны жертвъ, массы пролитой крови и заставило всю страну пережить одну изъ наиболѣе мрачныхъ эпохъ — эпоху казней и гоненій.
Столкнулись два непримиримыхъ воззрѣнія. Грозный дѣйствительно хотѣль превратить бояръ въ подданныхъ, сдѣлать ихъ послушнымъ орудіемъ своей воли, а тѣ домогались, наоборотъ, властнаго положенія царскихъ совѣтниковъ, видѣли въ своёмъ боярствѣ не пожалованіе, а наслѣдственное право, и смотрѣли на себя какъ на своего рода суверенныхъ обладателей боярскаго достоинства, — какъ на «извѣчныхъ» бояръ, — недаромъ таковыми призналъ ихъ самъ Василій III, ужъ на что особенныхъ симпатій къ боярству не питавшій.
Но къ половинѣ XVI в. эта идея уже отжила свой вѣкъ; она не соотвѣтствовала духу времени. Вотъ почему побѣду одержало не боярство, а Грозный. Превращеніе вольныхъ слугъ въ подданныхъ явилось логическимъ послѣдствіемъ превращенія вотчиннаго князя въ самодержавнаго государя. Недаромъ народная память простила Ивану его изувѣрства и жестокія казни, признавъ въ нихъ необходимую мѣру искорененія боярской измѣны. Былина на одинъ уровень ставитъ три дѣянія, которыми Иванъ можетъ гордиться: коронованіе царскимъ вѣнцомъ, завоеваніе Казани и искорененіе измѣны. Устами царя она говорить:
Ужъ какъ мнѣ-то можно похвалитися:
Вынесъ я порфиру изъ Царя́-града,
Взялъ Казань-горо́дъ и славну Астрахань,
Вывелъ я туманъ изъ-за синя́ моря,
Вывелъ я измѣнушку изъ Нова-го́рода,
Вывелъ я изо́ Пскова, изъ каменно́й Москвы!
Мѣра государственная, однако, вконецъ была искажена способомъ ея проведенія въ жизнь. Этой мѣрѣ Иванъ придалъ характеръ личной мести. Давно уже государь, онъ всё ещё оставался прежнимъ вотчинникомъ. Онъ былъ тѣмъ и другимь одновременно. Старое уживалось въ нёмъ съ новымъ и, конечно, порождало непримиримыя противорѣчія. Иванъ не умѣлъ отдѣлить интереса личнаго, семейнаго отъ интереса общественнаго. Въ своей мести онъ зашёлъ такъ далеко, что она граничила съ безуміемъ: рядомъ съ государственными преступниками гибли сотни людей, ни въ чёмъ неповинныхъ. Онъ мстилъ за то, что когда-то Сильвестръ и Адашевъ владѣли его душою и помыслами; за то, что близкіе ему люди отказались связать судьбу свою съ судьбой его малолѣтняго сына; мстилъ за тяжёлыя, больныя воспоминанія о раннемъ дѣтствѣ. Цѣль была достигнута, «измѣна» выведена, но какой цѣною! Боярство и монашество во времена Ивана Грознаго были двумя наиболѣе культурными классами русскаго общества, тогдашней его интеллигенціей, — и одинъ изъ этихъ классовъ въ странѣ, вообще бѣдной духовными силами, былъ въ одной своей части уничтоженъ, въ другой морально забитъ и искалѣченъ!
На Западѣ въ ту пору тоже выводили «измѣну» и тоже не церемонились со своими противниками; современники Ивана Грознаго тоже домогались стать самодержавными государями и съ этою цѣлью безпощадно расправлялись съ привилегированнымъ сословіемъ — дворянствомъ; мѣры, къ какимъ они прибѣгали, тоже покажутся отвратительными и безчеловѣчными для нашего времени: во Франціи вѣроломно избивали гугенотовъ (Варѳоломеевская ночь 1572 года); жестоко расправлялся съ дворянствомъ шведскій король Эрикъ; въ Англіи въ одинъ пріёмъ повѣсили на Лондонскомъ мосту 300 человѣкъ, и королева Елизавета, показывая французскому посланнику башню Тоуэръ, зубцы которой сплошь унизаны были трупами повѣшенныхъ, съ гордостью говорила ему: «Такъ-то вотъ изводимъ мы измѣну».
Для истории русского права особое значение имеет Псковская Судная грамота – памятник XIV-XV вв., в котором отразились черты раннесредневекового общинного строя и новации, связанные с развитием феодальных отношений. Прямая наследница Русской Правды, впитавшая элементы обычного права, она – благодарнейшее поле для исследования развития восточно-русского права. Грамота могла служить источником для Судебника 1497 г. и повлиять на последующее законодательство допетровской России. Не менее важен I Литовский Статут 1529 г., отразивший эволюцию западнорусского права XIV – начала XVI в.
Гасконе Бамбер. Краткая история династий Китая. / Пер. с англ, под ред. Кия Е. А. — СПб.: Евразия, 2009. — 336 с. Протяженная граница, давние торговые, экономические, политические и культурные связи способствовали тому, что интерес к Китаю со стороны России всегда был высоким. Предлагаемая вниманию читателя книга в доступной и популярной форме рассказывает об основных династиях Китая времен империй. Не углубляясь в детали и тонкости автор повествует о возникновении китайской цивилизации, об основных исторических событиях, приводивших к взлету и падению китайских империй, об участвовавших в этих событиях людях - политических деятелях или простых жителях Поднебесной, о некоторых выдающихся произведениях искусства и литературы. Первая публикация в Великобритании — Jonathan Саре; первая публикация издания в Великобритании этого дополненного издания—Robinson, an imprint of Constable & Robinson Ltd.
Книга посвящена более чем столетней (1750–1870-е) истории региона в центре Индии в период радикальных перемен – от первых контактов европейцев с Нагпурским княжеством до включения его в состав Британской империи. Процесс политико-экономического укрепления пришельцев и внедрения чужеземной культуры рассматривается через категорию материальности. В фокусе исследования хлопок – один из главных сельскохозяйственных продуктов этого района и одновременно важный колониальный товар эпохи промышленной революции.
Спартанцы были уникальным в истории военизированным обществом граждан-воинов и прославились своим чувством долга, готовностью к самопожертвованию и исключительной стойкостью в бою. Их отвага и немногословность сделали их героями бессмертных преданий. В книге, написанной одним из ведущих специалистов по истории Спарты, британским историком Полом Картледжем, показано становление, расцвет и упадок спартанского общества и то огромное влияние, которое спартанцы оказали не только на Античные времена, но и на наше время.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
В 403 году до н. э. завершился непродолжительный, но кровавый период истории Древних Афин: войско изгнанников-демократов положило конец правлению «тридцати тиранов». Победители могли насладиться местью, но вместо этого афинские граждане – вероятно, впервые в истории – пришли к решению об амнистии. Враждующие стороны поклялись «не припоминать злосчастья прошлого» – забыть о гражданской войне (stásis) и связанных с ней бесчинствах. Но можно ли окончательно стереть stásis из памяти и перевернуть страницу? Что если сознательный акт политического забвения запускает процесс, аналогичный фрейдовскому вытеснению? Николь Лоро скрупулезно изучает следы этого процесса, привлекая широкий арсенал античных источников и современный аналитический инструментарий.