Исторiя Россiи 862—1917 - [27]

Но, воинъ, онъ щедръ къ бѣднымъ, ласковъ къ монахамъ, отзывчивъ на нужды церковныя; попамъ и святительскому чину оказывалъ должную честь; онъ не жалѣлъ жизни за Русскую землю и за христіанъ и, истинный потомокъ Владиміра Краснаго Солнышка, не накапливалъ серебра и золота, а щедро дѣлился имъ со своею дружиной. Не было мѣста въ Русской землѣ, гдѣ бы его не любили, не желали имѣть у себя; и вѣсть о его смерти пе­чалью пронеслась повсюду.

Очевидно, своимъ былъ Мстиславъ не для однихъ новгородцевъ. Русскіе люди того времени видѣли въ нёмъ образецъ доблести и добродѣтелей. Онъ жилъ, думалъ и дѣйствовалъ такъ, какъ жили, думали и дѣйствовали его современники. Мстиславъ не открывалъ имъ новыхъ горизонтовъ, не выбивалъ изъ нато­рённой колеи, но свято хранилъ устои старины, дорогіе большинству тогдашнихъ людей. За это-то тогдашнее большинство такъ и цѣнило его. Лучшее доказательство тому — гробъ Мстислава сталъ предметомъ поклоненія и церковь вскорѣ причла его къ лику святыхъ.

4. Мстиславъ Удалой.

Подобно отцу, «онъ не думалъ объ усиленіи себя и дѣтей своихъ на счётъ другихъ князей, не думалъ объ умноженіи своихъ волостей, но заботился только о томъ, какъ бы прославить себя воинскими подвигами, любилъ рѣшать споры битвами, въ которыхъ видѣлъ судъ Божій; съ дружиною своею, славною также храбростію, онъ переѣзжалъ изъ одного конца русскихъ владѣній въ другой, являлся всюду, гдѣ только нужно было защитить слабаго отъ сильнаго и поддержать старину». Странствующій герой, покровитель утѣснённыхъ, онъ лишёнъ всякаго государственнаго пониманія, всякихъ государственныхъ стремленій (Соловьёвъ).

Долго сидѣлъ Мстиславъ безъ «настоящаго дѣла» въ своёмъ Торопецкомъ княжествѣ и былъ уже не первой молодости, когда, узнавъ, что Всеволодъ III притѣсняетъ новгородскихъ купцовъ, задерживая ихъ въ своей землѣ, и не пропускаетъ въ Новгородъ хлѣбъ, — Мстиславъ явился неожиданно въ Торжокъ, схватилъ сторонниковъ суздальскаго князя и послалъ ихъ въ оковахъ въ Новгородъ, наказавъ сказать тамъ: «Кланяюсь Св. Софіи, гробу отца моего и всѣмъ новгородцамъ; я пришёлъ къ вамъ: слышу, князья дѣлаютъ вамъ насиліе, — жаль мнѣ своей отчины». Это было предложеніе услугъ, и Новгородъ не отказался отъ нихъ, принялъ Мстислава своимъ княземъ, а тотъ собралъ ополченіе, повёлъ его на Всеволода и принудилъ къ уступкамъ (1210). Стоило потомъ Мстиславу услыхать, что на югѣ черниговскій князь Всеволодъ Чермный незаконно овладѣлъ Кіевскою землёю и изгналъ оттуда его двоюродныхъ братьевъ, — онъ спѣшитъ туда, выгоняетъ Всеволода и возстановляетъ права обиженныхъ братьевъ.

Мстиславу, однако, не сидится на мѣстѣ: опять стоило польскому королю позвать его отнимать Галичъ у венгровъ, какъ онъ немедля сзываетъ вѣче и говоритъ новгородцамъ: «есть у меня дѣла на Руси, а вы вольны въ князьяхъ», — поклонился и ушёлъ, сошёлъ со княженія. Въ Галичѣ онъ прогналъ венгровъ, вокняжился тамъ, но не удержался: поссорился съ поляками и, будучи, въ свою очередь, изгнанъ, отправился за помощью къ половцамъ «отмстить свой соромъ». Но, ещё не доходя до степей, слышитъ Мстиславъ, что суздальскіе князья, сыновья Всеволода III, чинятъ неправду надъ Новгородомъ, грозятъ Новый Торжокъ сдѣлать столицею Новгородской земли, а Новгородъ низвести на степень пригорода. Не стерпѣлъ Мстиславъ, полетѣлъ въ Новгородъ, собралъ вѣче и говоритъ: «Пойдёмте искать свою братью и своихъ волостей; да не будетъ Новый Торгъ Новгородомъ, ни Новгородъ Торжкомъ, но гдѣ Св. Софія, тамъ пусть и Новгородъ! И въ силѣ Богъ, и въ малѣ Богъ да правда!» Вдобавокъ младшіе сыновья Всеволода III (Ярославъ и Юрій) дѣйствовали въ своей Суздальской землѣ въ ущербъ правамъ старшаго брата (Константина), и Мстиславу представился случай одновременно и тутъ выступить защитникомъ правды, какъ онъ понималъ её, согласно своимъ убѣжденіямъ и взглядамъ на родовые обычаи.

Липецкая битва (1216) рѣшила споръ въ пользу Мстислава; но въ Новгородѣ онъ и теперь не надолго; его тянетъ на Югъ, и два года спустя онъ опять разстаётся съ новгородцами: «Кланяюсь Св. Софіи, и гробу отца моего, и вамъ; хочу поискать Галича, а васъ не забуду; дай мнѣ Богъ лечь подлѣ отца у Св. Софіи».

И пошёлъ искать Галичъ, прогналъ венгровъ, вокняжился тамъ. Цѣль достигнута — но какая у Мстислава цѣль? Горизонтъ у него не широкій; дальше славы онъ ничего не видитъ. Ему любо сознавать, что Галицкая земля съ восторгомъ признала его своимъ княземъ, величаетъ «своимъ свѣтомъ», «сильнымъ соколомъ»; побѣдитель, онъ милостивъ ко врагу, не особенно заботясь, какъ используетъ врагъ эту его милость. Дѣйствительно, главнѣйшему изъ венгерскихъ бояръ, лобызавшему его колѣни, Мстиславъ далъ въ управленіе городъ Звенигородъ, обручилъ свою дочь съ венгерскимъ королевичемъ и отдалъ будущему зятю въ удѣлъ Перемышль, — т. е. вчерашнимъ врагамъ самъ же помогъ укрѣпиться въ своей землѣ.

Въ этой борьбѣ за Галичъ есть эпическіе моменты. Венгровъ одолѣли; городъ взятъ; король Коломанъ съ женой и боярами заперлись въ церкви; жажда мучаетъ ихъ, — и Мстиславъ, продолжая осаду, въ разгаръ военныхъ дѣйствій, посылаетъ имъ бочку воды. Чѣмъ это хуже Генриха IV, который кормитъ осаждённыхъ въ Парижѣ? Но Генрихъ дѣйствовалъ по холодному политическому расчёту, Мстиславомъ же двигало минутное настроеніе, порывъ сердца и мысль, что всѣ они, осаждённые и осаждающіе, враги и друзья, всѣ — одна семья, тѣ же сородичи и близкіе люди.