Исторiя Россiи 862—1917 - [143]

7. Какъ проведена была реформа. На проведеніе ея значительное вліяніе оказала личность Преобразователя. Если регламентація народной жизни, доходившая до мелочей, была тяжела уже сама по себѣ, то ещё тяжелѣе становилась она вслѣдствіе пріёмовъ, какими сопровождалась. Энергія Петра, не останавливавшаяся ни передъ чѣмъ, оправдывалась необходимостью и неотложностью реформы. «Пётръ дѣйствовалъ, какъ воспитатель, врачъ, хирургъ, которыхъ не обвиняютъ за крутыя и насильственныя мѣры. Нельзя было иначе дѣйствовать; невозможное теперь было тогда, по несчастію, необходимо, неизбѣжно» (Кавелинъ). Однако всё же насиліе зачастую принимало самыя грубыя и отталкивающія формы, которыхъ и можно было, и слѣдовало избѣжать. Съ желѣзною волею, сильнымъ характеромъ и свѣтлымъ умомъ Пётръ совмѣщалъ недостатки современнаго ему общества, — грубаго, жестокаго, невоспитаннаго. Пылкій, далеко не всегда осмотрительный, зачастую дѣйствовавшій необдуманно, подъ первымъ впечатлѣніемъ, онъ бывалъ безчеловѣченъ и безъ нужды жестокъ, и потому не въ малой степени отвѣтственъ

за то, что его работа, хотя и всецѣло направленная на одно только благо народное, вызывала упорное противодѣйствіе и навлекла на него столько проклятій. Изъ современниковъ далеко не всѣ умѣли за этой ненужной жестокостью разглядѣть горячую любовь царя къ Россіи и простить ему его зло за тотъ гигантскій, самоотверженный трудъ, какой онъ вложилъ въ своё дѣло, руководясь желаніемъ, одной мыслью — благомъ и пользою своей страны.

XII. Пётръ В. какъ человѣкъ и государь

1. Жажда знанія. Одною изъ особенностей ума и характера Петра В. была его ненасытная жажда знанія. Онъ всё хочетъ схватить, всё обнять. На свѣтѣ существуетъ не мало людей любознательныхъ, живо всѣмъ интересующихся, отзывчивыхъ; но рѣдко кто изъ нихъ, по тогдашнему выраженію, «въ версту» Петру. Масштабъ его желаній такой же гигантскій, какъ и ростъ его самого: безъ двухъ вершковъ сажень. Энциклопедизмъ царя прямо поразителенъ, и если въ иныхъ областяхъ знанія онъ остался простымъ дилетантомъ, зато другія онъ усвоилъ основательно и всесторонне.

До тонкости изучивъ технику военнаго дѣла, Пётръ не хуже записного богослова толкуетъ посланія апостола Павла и можетъ приводить ихъ на память; не довольствуясь посланіями, онъ усвоилъ въ подробностяхъ Евангеліе и Дѣянія апостоловъ. Въ Кёнигсбергѣ онъ съ успѣхомъ держитъ экзаменъ по курсу артиллеріи, а въ Польшѣ удивляетъ своими познаніями по географіи, рисованію и черченію. Спеціалистъ по постройкѣ кораблей, онъ и на полѣ брани, по отзыву военныхъ историковъ, оказался далеко не дюжиннымъ стратегомъ и полководцемъ.

Дѣло, однако, не въ томъ, всегда ли оказывался Пётръ спеціалистомъ въ той области, гдѣ работалъ и искалъ отвѣта на запросы своего неспокойнаго, вѣчно тревожнаго ума, а въ томъ, что не было, кажется, области, куда не заглянулъ бы онъ, которую прошёлъ бы мимо. Полководецъ и корабельный мастеръ, богословъ и артиллеристъ, онъ самостоятельно вырабатываетъ многія законодательныя мѣры по управленію, торговлѣ, промышленности; намѣчаетъ, какія книги изъ области правовѣдѣнія и общественныхъ наукъ перевести съ иностранныхъ языковъ на русскій; редактируетъ первую русскую газету, принимаетъ непосредственное участіе въ составленіи «Гисторіи Свейской войны»; знаетъ 14 ремёслъ и то прокатываетъ полосу желѣза, то вытачиваетъ деревянное паникадило, то вырѣзываетъ гравюру, то берётся за топоръ. Онъ и обѣдню поётъ на клиросѣ, и зубы вырываетъ, съ увлеченіемъ сидитъ за приготовленіемъ фейерверковъ, слушаетъ лекціи по анатоміи.

Дѣло не въ томъ, основательно или поверхностно зналъ онъ каждое дѣло, за которое брался, а въ той отзывчивости душевной, въ томъ непотухающемъ огнѣ, который, продолжая горѣть 52 года въ его груди, даже и въ послѣднія минуты жизни, казалось, не хотѣлъ покинуть его. И если что увлекало, покоряло сердца, вызывало восхищеніе и преклоненіе передъ Петромъ, то именно этотъ священный огонь, эта благородная жажда знанія, которая такъ рѣзко выдѣляла царя изъ окружающей его среды.

2. Пытливость ума. «Духовной жаждою томимъ», Пётръ, однако, не довольствовался тѣмъ, что всей грудью припалъ къ источнику живой воды и жадно вбиралъ въ себя его живительную влагу, — онъ хотѣлъ допытаться, что это за источникъ? что это за вода? Онъ не только бралъ знаніе, но и хотѣлъ понять его, сдѣлать себѣ яснымъ. Ничего на вѣру, но всё переработавъ или, по крайней мѣрѣ, ко всему отнесясь самостоятельно, продуманно. Этотъ духъ пытливаго ума, эта вѣчно работающая мысль кладётъ на личность Петра новый отпечатокъ замѣчательной жизненности, отъ нея вѣетъ поистинѣ чѣмъ-то бодрымъ, свѣжимъ и заразительнымъ.

3. Неустанный труженикъ. Подобный энциклопедизмъ и умственная пытливость немыслимы безъ извѣстной затраты труда. Вотъ почему чрезъ всю жизнь Петра красной нитью проходитъ трудъ, — упорный, постоянный, не знавшій ни устали, ни расчёта, — трудъ до самозабвенія, до излишества, ставшій въ нѣкоторомъ родѣ основой всего его духовнаго существованія. Пётръ работалъ, что называется, не покладая рукъ, всю жизнь. «Сынишка твой въ работѣ пребывающій», — такъ назовётъ онъ себя въ одномъ изъ самыхъ раннихъ своихъ писемъ, — въ письмѣ къ матери съ Переяславскаго озера, гдѣ у него кипитъ работа надъ постройкою кораблей (1689), — и эта фраза, точно камертонъ, разъ навсегда опредѣлитъ ту ноту, которая будетъ звучать на всёмъ пространствѣ его жизненнаго поприща, господствуя и заглушая всѣ остальныя. «На тронѣ вѣчный былъ работникъ», — картинно и мѣтко опредѣлилъ его великій Пушкинъ. Русскій царь съ гордостью показывалъ на свои грубыя, мозолистыя руки: