История ромеев, 1204–1359 - [330]

?» Этим своим ответом ты подтверждаешь одно из двух: либо — что, считая нетварные божества многими, бесконечными, нижестоящими и различными, ты говоришь, что имя «Бог», как некая категория, является нетварным и бесконечно распределяющим божественность между разными божествами, высшими и низшими — подобно тому как общее [понятие] «животное» разделяется на различные по природе виды, разумные и бессловесные, водные и сухопутные, обитающие на земле и в воздухе, — не зная того, что Божество, будучи простым и бестелесным, по необходимости является и неделимым, а посему никто, даже много потрудившись, не сможет показать, что эта нетварная и абсолютно неделимая сущность и божественность разделяется на высшее или низшее; либо — второй вариант — что ты веруешь во много нетварных богов и божеств и говоришь, что почитаемый нами Творцом всего есть один из многих. Но из этих двух ни то, ни другое не свободно от преизбытка нечестия.

17. Третье же [доказательство твоего нечестия] — это то, что ты уличен в том, что считаешь ипостаси бессущностными, так что ипостаси получаются у тебя безыпостасными. Потому что бессущностное — безыпостасно; так что, когда ты и оные бессущностные божества относишь к бесконечному числу нетварных божеств, ты и их считаешь ипостасями; и в чем ты многажды был замечен, утверждая в своих писаниях, что божественная сущность не только триипостасна, но и многоипо-стасна, на то и здесь решился, почитая ипостаси бессущественными, а божества — безыпостасными.

18. Четвертое же — что, приводя пример человека и камня и определяя, что сущность берется вместе с естественно созерцаемым окрест нее, ты попался еще и на том, что полагаешь оную божественную сущность суммой ее акциденций, как у предложенного тобой камня, имеющего вес, холодность, цвет, длину, ширину, толщину и тому подобное.

19. И пятая нелепость — это то, что ты еще и подтверждаешь свое невежество и многобожие посредством клеветы на великого Афанасия. Ибо он говорит, что эти столь многие имена переносятся на одно, сиречь на сущность; а ты и не заметил, что против себя же приводишь то, что привел в свою защиту. Вот насколько ты невежественен и груб! Если он и называет их собранием и исполнением Божества, но не божеств, отличных, по-твоему, от сущности и друг от друга. Да и как бы [говорил о многих божествах] тот, кто говорит, что эти [имена] переносятся на одно, то есть на сущность?

20. Помимо этих нелепостей есть и шестая — что ты клевещешь и на божественного Дамаскина, как нами в дальнейшем будет сказано подробнее. Ибо будет показано, что «характеризовать» — не то же, что «различаться», хотя бы ты лопнул от крика, смешивая несмешиваемое и утверждая, будто оный божественный муж говорит, что эта нетварная энергия отличается от нетварной природы. Потому что никто никогда в его писаниях, даже много потрудившись, не найдет абсолютно ничего — ни большого, ни малого, — что было бы сходно с тем, что в настоящее время измышлено и предложено тобой, Палама, проклятым и коварным клеветником!

Из этого следует одно из двух: либо ты по собственному желанию богохульствуешь, либо не по собственному желанию ошибаешься, будучи, похоже, безграмотным и к тому же несведущим в первых началах философии. Первое из этого неизлечимо, а второе — дурно наполовину и подлежит врачеванию. Так что, если ты его хочешь, то выбирай второе. Ибо я надеюсь и молюсь увидеть одно из двух: либо твое обращение, если ты желаешь [исцеления]; либо твой крах, если ты [его] не желаешь. Первое избавит тебя от многолетней погибели, второе — чтобы ты и другим не навредил.

21. Итак, как же нам попытаться переубедить такого человека в таком возрасте, или как не будет [наш] план полностью лишенным надежды на благополучный исход, а усердие — тщетным? Однако же я хочу в начале своей речи сделать для тебя сколь можно более совершенное введение в то, о чем будет сказано, и научить тебя, невежду, начиная с самых простых элементов и слов, как учителя в школе учат отроков, чтобы тебе не выслушивать постоянно от многих эту Платонову насмешку: «ты невежда, приятель, и не понимаешь»[1673]. Конечно, это так, если тебе, оставшемуся, похоже, абсолютно несведущим даже в писаниях самого божественного Василия, настолько противна ученость вместе с благочестием. Ибо он говорит, что надо быть хорошо знакомым и с поэтами, и с писателями, и с риторами, и со всеми, от кого только может быть какая-либо польза в деле попечения о душе. Ибо, как красильщики, предварительно подготовив назначенное к окраске посредством неких манипуляций, затем добавляют краску — пурпурную, или другую какую, — таким же образом и мы, если хотим, чтобы добрая слава оставалась у нас неизгладимою, подготовившись сперва посредством этих внешних [знаний], тогда уже начнем слушать священные и не подлежащие огласке уроки, и, как бы привыкнув смотреть на солнце в воде, обратим затем взоры к самому свету[1674].

А о знаменитом оном Моисее, — продолжает он, — коего слава у всех людей была весьма велика по причине его мудрости, говорится, что он, натренировав ум египетскими науками, затем уже приступил к созерцанию Сущего. Подобным же образом и о жившем в более поздние времена премудром Данииле говорят, что он изучил в Вавилоне халдейскую мудрость и тогда уже коснулся божественных уроков