История Роланда - [28]

— Сколько будет два плюс два? — прерывающимся голосом спросили мы и захрюкали, подавляя смех.

Папа с мамой тоже хрюкнули. Самый умный на свете человек посмотрел на нас с упрёком. Он откашлялся, взглянул на часы и опустил глаза назад в журнал. Брови его были недоумённо подняты, но он сдержался и не стал выговаривать нам, ведь мы заплатили за билеты и имели право на всё.

45. Истории безоблачного детства. О предсказаниях

Одним из любимых развлечений в нашем городе были оракулы. Ближайший к нам оракул находился на соседней улице, напротив молочной лавки — серая дощатая будка с зелёным эмалированным ведром на табуретке. Если вам приходила в голову мысль, вы записывали её на бумажку и бросали в ведро, а если хотели получить предсказание, то, загадав вопрос, запускали руку поглубже и вытаскивали что-нибудь наугад. Из нас чаще всего к оракулу обращался влюблённый Хулио — за подсказкой о пути к взаимности. Оракул иногда действительно говорил по делу, но обычно возвещал нечто абстрактное или даже расхолаживающее.

«Сексуальное влечение существует для того, чтобы даже самая грубая человеческая душа имела возможность испытать любовь. Мягкий, но настойчивый толчок в спину».

Прочитав такое, Хулио смеялся и махал руками, а Колик отбирал у него бумажку и наклеивал над своей кроватью — у него была идея, что много маленьких предсказаний однажды достигнут критической массы и сольются в одно огромное, всеобъемлющее.

46. Побег и скитания. В жертву

Трясясь от страха, я просидел между плитой и мойкой всё утро. От тревожного ветра постукивала форточка, подрагивала занавеска. Нога затекала, щекоталась, кололась иголочками, а потом как будто исчезла, стояла отдельным предметом. Чёрный паучок долго-долго спускался по углу, огибал моё плечо, огибал локоть, скрылся в щели под плинтусом. Полдень. Тень от оконной рамы долго-долго скользила по полу, изламываясь на табуретах, бледнела, растаяла под столом. Близился вечер, Охотник не шёл, но страх не проходил.

Когда наконец щёлкнул ключ, я дёрнулся, вспотел, прохладные струйки потекли по рёбрам. Лёгкие шаги — это могла быть и девушка-хозяйка, и бесшумный он! Но нежный кашель выдал женственность — и я рванулся из своего закутка, подволакивая чужую ненужную ногу, увидел её, упал. Я обнял её за туфли и залепетал:

— Спаси! Спаси!

Она присела, взъерошила мои волосы и уверила:

— Я спасу тебя.

Она вырвала блокнотный листик и наклонно написала адрес своей дачи, час на северной электричке. «Там тебя не найдут. Никто не знает, а бабушка умерла». Я целовал её туфли, целовал колготки на лодыжках, такие неприятные губам — и тут грянул звонок! Оглушительно!

— Спаси! Спаси! — беззвучно прошептал я.

— Я люблю тебя, — беззвучно ответила она.

Она толкнула меня за вешалку, задвинула дублёнками и распахнула дверь. Тишина. Он, он, бесшумный Охотник! Я вжимался в стену, отстраняясь от дублёнок, чтобы они не вздрагивали от ударов моего сердца. Только бы не посмотрел, только бы не посмотрел! Два тихих шага, отчётливое дыхание убийцы. Почему она молчит? Но она не подвела, не дала посмотреть:

— Заходите! Вот сюда, сюда. Как приятно от вас пахнет… позвольте… ах, ничего, просто ниточка у вас на воротнике. Вот сюда, сюда садитесь. Чаю? Сыру? Ах, и хорошо, что не хотите, я только что со службы и так устала… Ничего, если я прилягу? Нет-нет, не двигайтесь… О, мои ножки, как вы натрудились… Вы не могли бы немножко..? Да, вот так, вот так… О… Какой вы сильный! Да, да… Пожалуйста… Да, да… О!..

Кровать спасительно скрипела, и я решился раздвинуть дублёнки, медленно-медленно, плача от ужаса и боясь всхлипнуть. Она оставила дверь приоткрытой, моя жертвенная! Благословляя её, я скользнул на площадку и полетел вниз по лестнице, через три, через пять ступенек, к трамваю, на вокзал.

47. Истории безоблачного детства. О пылесощике

По четвергам к нам приходил пылесощик — крепкий мужчина в возрасте, с широкими усами на серьёзном лице, в вязаной кофте и вельветовых штанах. Пылесос он носил на брезентовом ремне через плечо, тёмно-синий самсунг, маленький, но мощный. Почтительно поздоровавшись с папой и мамой и угостив нас с братиками морковным пирогом, он включал пылесос в розетку и принимался за дело. Он пылесосил тщательно, с удовлетворением, улыбаясь и напевая, не пропуская ни одного сантиметра. Он не ленился и не пренебрегал насадками: щётка для пола, плоская плашка для ковров, тёрка для диванов, соска для трудных углов. Мама не раз упоминала, что пылесощик ходит по домам исключительно ради собственного удовольствия, но однажды мы решили узнать об этом у него самого. С минуту мы толкались у него за спиной, стесняясь подойти, и наконец вытолкнули Валика. Побледнев, Валик тронул пылесощика за рукав. Обернувшись и увидев нас, он выключил пылесос и поднял на лоб стеклянные мотоциклетные очки, которые надевал для безопасности.

— Дяденька, зачем вы пылесосите? — пискнул Валик.

— Нравится, — отвечал он просто. — Ведёшь щёткой по пыли, а за ней ровный чистый след остаётся. От этого мне приятно становится, и чувствую лёгкое такое возбуждение, будто с горки лечу. Как в пионерском лагере увидал пылесос в первый раз, так и влюбился в него!