История Роланда - [30]

— Жил-был один мальчик, совершенно обычный: учился средне, вёл себя послушно, любил бродячих собак и время от времени рвал на коленках брюки. Отец у него работал по строительной части — до поздней ночи возводил жилые массивы, а иногда и вовсе в командировку уезжал. А мама была художницей, занималась батиком и керамикой, и на мальчика у неё тоже особо времени не хватало — то выставки, то семинары, то творческий запой. Поэтому на мозг ему никто не давил, и он развивался свободно во все шесть сторон. В младшей школе хотел, как и многие, стать пожарником и следователем, а чуть позже, классу к пятому — архитектором или художником, вроде папы с мамой. Дурные компании благополучно обошли его стороной, да и вообще он почти ни с кем не дружил, только с одним толстым одноклассником-отличником. А странности впервые проявились в седьмом классе, когда на уроке обществознания снова взялись обсуждать планы на будущее. Дети повзрослели: кто-то хотел заниматься профессиональным спортом, кто-то — медициной, кто-то — бизнесом. Толстый отличник объявил, что станет лингвистом и философом. Потом очередь дошла до нашего мальчика, и он сказал, что его призвание — кабарин. «Гагарин? — не расслышала учительница, — ты хочешь стать космонавтом?» «Кабарин», — повторил мальчик. «Барин!» — крикнул кто-то, и все захохотали. «Кабан! Ха-ха-ха! Кабан!» «Тихо, ребята! — учительница решила, что мальчик пошутил. — Не смешно. Садись. Кто следующий?» Но с тех пор всегда, когда речь заходила о выборе профессии, мальчик говорил, что он станет кабарином. Некоторые смеялись, а некоторые допытывались — и мальчик начинал объяснять им значение слова, но понять почему-то ни у кого не получалось. Наконец все утвердились во мнении, что мальчик слишком заигрался в свою шутку, уже поднадоевшую, и эту тему стали обходить стороной. За ним закрепилось прозвище Кабарин, а история клички понемногу забылась. Прошло пару лет, и школа кончилась. Вечером папа подарил мальчику стальную зажигалку и большую коробку презервативов, а потом спросил, куда тот пойдёт учиться. Мальчик отвечал, что поступает в колледж, и назвал специальность. Папа не понял из названия ни единого слова, но чтоб не ронять достоинства, вида не подал. Мало ли бывает специальностей? Главное — сын знает, чего хочет. А мама участвовала в очередном вернисаже и вообще осталась не в курсе. И вот: спустя примерно месяц, когда мама шла перед сном в туалет, она увидела за приоткрытой дверью в ванную фигуру сына, подёрнутую рябью, как это бывает на экране телевизора при плохом приёме сигнала. «Сынок!» — позвала она испуганно, и тот повернулся к ней, став совершенно нормальным. Он чистил зубы. «С тобой всё в порядке?» — спросила она. «Афул вялф кабарин синул», — он неразборчиво улыбнулся ей сквозь пену пасты. Мама сделала вид, что поняла его, и улыбнулась в ответ. В следующий раз папа, вернувшись со стройки сильно навеселе, приобнял мальчика за плечи и дружески поинтересовался — а есть ли в его группе девки фигуристые? «Валдорн муния пенезполд кабарин. Сямболипи гелискул», — покивал мальчик доверительно. Его плечи пикали. Папа ошарашенно посмотрел на него, но списал всё на водку и пошёл спать. С того дня мальчика уж никто и не мог понять. А потом он исчез. И собаками его искали, и водолазами, и друзей опрашивали, и девок фигуристых. Наконец пришли к однокласснику-отличнику допытываться. «Ну а чё ж вы хотели? — отвечал отличник вдумчиво и с одышкой. — Он стал-таки кабарином». «Но что, что это такое?!» — воскликнул папа. «Дак в том-то и дело, что непонятно, что это такое. Слова этого в человеческом языке нету. И понятия такого нету. А он взял, да и отождествился с этим. Вышел, так сказать, за пределы разумения. Шагнул!» «Но это же просто слова! Слова! А где наш сынок?» — плакала мама. «Довольно слов! Где тело?» — поддержали её следователь и пожарник. «Ну чё вы такое говорите, а? — отличник засмеялся толстыми щеками. — Взрослые ж люди. Прикалываетесь, что ли? Дерриду не читали, что ли? Нету, нету никаких тел, чтоб вы знать хотели, — и, выдержав значительную паузу, веско произнёс: — Есть только слова».

4B. Истории безоблачного детства. О недоедании

По вторникам после школы мы с братиками обычно собирались и делали то, чего ещё ни разу раньше не делали. Например, однажды мы отправились в ресторан. Специально для этого мы переоделись в белые рубашки, чёрные костюмы, лаковые туфли, причесались и вошли. Мы старались вести себя безукоризненно: по очереди негромко говорили о политике, сдерживали мимику, не прикасались к лицу и сидели прямо, прижимая локти к бокам. Когда принесли еду, мы изящно оттопыривали мизинцы и с видом знатоков болтали вино в бокалах, рассматривая его на свет. Еда была не слишком вкусной, но мы методично съели всё до последней крошки, наложив каждую ножом на вилку и прожевав с закрытыми губами 33 раза. Мы пытались угадать по официантам, хорошее ли мы производим впечатление, но официанты почему-то отводили от нас взгляды, и на их лицах не было и тени должной учтивости. Привалившись плечами к стене, они смотрели куда-то в окно. Даже чаевые они приняли холодно и высокомерно, а охранник проводил нас откровенно презрительным взглядом.