История Роланда - [27]

Когда мы окончили третий класс, перед тем, как отпустить нас на каникулы, директор школы измерил нам интеллекты и поцокал языком. Такого скверного балла я ещё не видывал, сказал он. Вам пора умнеть, пока ещё не поздно! Мозги — они быстро костенеют, и потом уже вообще ничего не сделаешь. Я вам рекомендую читать побольше книжек. Ручаюсь, это лучшее, что вы можете предпринять! Сам я в детстве тоже был тупарём, но каждый год читал по книжке, мозги заряжались, и в итоге вот — теперь я выше среднего, даже директор. Подумайте над этим!

Мы подумали и решили, что действительно пора браться за ум, но что каждый год читать по книжке — это слишком сложно. Лучше прочесть одну, но чрезвычайно умную, и тогда мозги зарядятся на всю жизнь. Мы побежали в библиотеку и попросили принести самые умные книжки, какие у них только есть. Библиотекари пошушукались, пошебуршались и принесли, на специальном лакированном подносике. Мы подходили по одному и тянули наугад, с закрытыми глазами: Хулио вытянул Феноменологию духа, Колик — Критику чистого разума, Толик — Бытие и время, Валик — Логико-философский трактат с комментариями, а мне достался Улисс.

Поначалу я обрадовался, что с романом будет проще, чем с философией, но увы — книга оказалась жестокой и зубодробительной! Закусив зубами рукав, я целых три ужасных дня подряд упорствовал, не сдавался и продирался сквозь абзацы, даже в туалете. Мне тоже хотелось стать директором! Но моё юное тело нестерпимо мучилось чудовищным чтивом и в один прекрасный момент окончательно отторгло его — пальцы сами собой разжались, и Джойс полетел в зловонную яму. Выловить его не было никакой надежды, тяжёлый томище сразу утонул. О горе! — опечалился я. Теперь уж никогда не избавиться мне от тупости! Опустошённый и ничуть не поумневший, со слезами отчаяния на глазах, я вышел из туалета и побрёл к обрыву озера, смотреть на чаек.

Какова же была моя радость, когда я обнаружил там всех моих братиков! Оказалось, что Хулио потерял Гегеля в лесу, Колик случайно сжёг Канта в костре, Толик по оплошности напрочь залил Хайдеггера черничным вареньем, а у Валика отняли Витгенштейна хулиганы. Мы обнялись и долго плакали вместе, а потом купались. Разумеется, на следующий же день мы побежали в библиотеку снова, но в продлении абонемента нам отказали.

43. Истории безоблачного детства. О дневнике

Когда у нас с братиками стали пробиваться первые бакенбарды, мы вычитали в юношеском журнале, что очень хорошо вести дневник, записывать в него всякие события — и потом однажды, через годы, будет приятно раскрыть его и всё вспомнить. Как и полагается, мы вели дневники ночью, глубоко под одеялом, с фонариками. И, понятное дело, скоро за этим занятием нас застукал папа. Мы сделали невинный вид, а он сделал вид, что ничего не заметил. Но без занудной нравоучительной сказки не обошлось:

— Жил-был один человек, который очень заботился о том, как бы ничего из своей жизни не потерять. Сначала он вёл дневник, и скрупулёзно вносил туда каждое своё движение.

— И? — мы были раздосадованы и настроены скептично.

— А потом дневника ему показалось мало, и он купил фотоаппарат, и каждый день фотографировался, а иногда даже по нескольку раз.

— И?

— А потом фотографий ему показалось мало, и он купил видеокамеру и огромный диск, и непрерывно снимал себя в высочайшем качестве. Да-да, шёл по улице, отставив руку с камерой, и снимал себя.

— И?

— И он снял всю-превсю свою жизнь до самой глубокой старости, а потом почил с миром.

— И?

— И всё! А что вы ещё хотели?

44. Истории безоблачного детства. О самом умном человеке

Смотреть Самого умного на свете человека мы с мамой и папой поехали в областной оперный — в наш городок его не привозили. Перед тем, как идти в кассы, папа отвёл нас в театральный ресторан, очахнуть с дороги, и тут нам повезло — за соседним столиком обедал сам Старший билетёр. Он приветствовал нас, послал бутылку божоле и немного рассказал об аттракционе. Представление шло уже второй сезон, людей было не слишком много, но он всё же порекомендовал не идти со всеми, а взять персональные билеты и встретиться с Самым умным на свете человеком лично, прямо в его апартаментах. «Когда?» «Сейчас». Папа охотно подписал чек, мы доели салаты и поехали на лифте — он жил здесь же, в пентхаусе административного корпуса. Старший билетёр открыл замок своим ключом, но сам заходить не стал, распахнул дверь и посторонился. «Пять минут». В пентхаусе было просторно и солнечно, Эванс непринуждённо подыгрывал Холлу, висели портреты Пирогова, Боткина и ещё нескольких, незнакомых нам. Самый умный человек сидел на топчане, закинув ногу на ногу, курил сигарету с ментолом и листал журнал. Мы расселись у дальней стены на стульях и смотрели на него. Он носил штаны в узкую полоску, свободный домашний пиджак и балетки. «Наверное, нужно что-то спросить у него», — шепнул папа.

— Привет! — сказали мы.

— Привет, — ответил он, вежливо оторвавшись от журнала.

— Как тебя зовут?

— Александр.

— Сколько тебе лет?

— Тридцать два.

В глазах его читалась необычайная мощь мысли, спокойная и осознанная, и за каждым словом стояла молниеносная цепь интеллектуально безукоризненных умозаключений. Мы терялись — что у него спросить? Чем отличается конгруэнтность от конвергентности? Является ли рациональной постоянная Эйлера? Как распознать негодяя с первого взгляда? Зачем в носу растут волосы? Всё это было глупо и не к месту, молчание длилось, и нас начало разбирать дурное веселье.