История Роланда - [25]

А по весне действительно загремел в колонию — ограбление какого-то дурацкого обувного склада, неуважение к сторожу, пощёчина жандарму. Сторож, начальник склада и жандарм пытались простить его — просили только извиниться — но он отказался наотрез.

Через год вышел взрослым. Мама ахнула, когда он снял свитер — белокаменная церковь во всю спину, с папертью, голубями и византийским амвоном внутри. На робкий вопрос о работе промолчал с презрением. Вёл странную жизнь: днём спал или читал всё, что под руку попадалось, лёжа в саду на гамаке. Ночами исчезал. Подарил папе здоровенную золотую цепь. Папа выпучил глаза: «Откуда? Зачем это мне?» «Семейные ценности!» Колика в колонии слегка пришибло, но мыслил он по-прежнему неординарно. Все разговоры переводил на вопросы относительности ориентиров и возможности постижения. Потом сел снова, надолго.

И вот однажды поутру, когда все ещё спали — брякнула щеколда, скрипнула калитка. Я выглянул в окно веранды: вернулся! Пока он умывался, чистил зубы и переодевался в домашнее, я накрыл на стол, наспех, что было: початая бутылка, банка с соленьями, чёрный хлеб, картошечка. «Ну, здравствуй, Колик!» «Здорово, брат!» Расслабился понемногу, задобрел. «Как ты считаешь, Ролли, представляет ли наша цивилизация ценность?» Я считал, что представляет. «А что ценнее, Ролли, цивилизация или приятность от рюмки водки? Смотри, как тени берёзовых листьев колеблются на стекле. Обусловлено ли одно другим, Ролли?»

3E. Истории зрелости и угасания. О комете

Мои братья подобрались очень разные. При каждом удобном случае они друг друга недолюбливали: читали морали, учили жить и рассказывали сказки с обидными намёками. Особенно доставалось Хулио — за его восторженное преклонение перед женщинами. Вот и сейчас, когда Хулио, проснувшись с зарёю и не заметив нас, вышел на крыльцо, его губы шевелились, шепча любовную лирику. Подул утренний ветерок, закурчавились кудри на челе, затрепетала туника, приоткрывая нежности — и я невольно залюбовался братцем. А Колик, скептично играя ножиком, хмурился.

— Ну здорова, Хули, — наконец сказал он.

— О! Колик! — Хулио радостно пошёл к нам, раскрывая руки. — Ты вернулся!

И они, едва успев обняться и расцеловать друг друга, принялись спорить без лишних предисловий. Не утруждая себя даже тезисами, Колик сразу перешёл к аргументам и рассказал сказку, якобы слышанную им в Смоленском централе:

— Жил-был — слышь, Хули? — жил-был пацан. Ну то есть юноша. И вот однажды встретил этот юноша прекрасную девушку и полюбил её всей душой. Была она так красива, что он не мог отвести взгляда от её лица, и ей приходилось шутя щёлкать его по носу. Была она так умна, что всегда выигрывала у него в шахматы — и потом так весело хохотала и так ласково гладила его виноватой ладошкой, что он был готов проигрывать миллион раз подряд! Она была отлично образована — знала наизусть древних поэтов, историю живописи и биографии великих композиторов. Она обладала безупречным вкусом в нарядах и в кушаньях, она смешивала ему его любимые напитки и пела ему его любимые песни. От её голоса он растекался по табурету и подолгу лежал, нежась в лучах счастья. Иногда она случалась грустна, но способ вернуть ей радость был прост и удивительно приятен. Они жили вместе много-много лет, душа в душу.

Постепенно девушка постарела и перестала быть красивой, но юноша продолжал любить её с той же силой. Он даже удивился себе — как мало, оказывается, значила для него красота. Годы бежали дальше, и постепенно болезни победили её весёлый нрав, а алкоголь и старость свели на нет её ум и образованность. Но юноша любил её ничуть не меньше. Когда она пела, он улыбался, закрывал глаза и представлял её молодое лицо. Он охотно ухаживал за ней — ведь она по-прежнему была его любимой. Постепенно у неё пропал и голос… а вскорости она умерла. Юноша похоронил её, но и от этого любовь не кончилась. Он стоял у открытого в ночь окна, смотрел на звёзды и думал о том, что любовь бесконечна. И вдруг в чёрном небе появилась комета, большая и яркая. Когда видишь комету — нужно загадывать желание! Комета тоже заметила юношу, помахала рукой и крикнула: «Эй! Загадывай, чего ждёшь? Любое желание!» — тут Колик прервался, чтобы промочить горло.

— И? — нетерпеливо спросил Хулио, — И что же загадал юноша?

— Он попросил у кометы астрономический атлас и телескоп, — насмешливо сказал Колик, хрустя огурцом. — Ему очень нравились звёзды и кометы — и захотелось изучить их получше.

— А как же его любовь? Почему он не попросил вернуть свою девушку?

— А зачем? Прожить вместе ещё пятьдесят лет? Какой в этом смысл? Ведь он и так любил свою девушку вечной любовью.

3F. Истории зрелости и угасания. Ещё о комете

Выслушав Колика, Хулио несколько минут молчал, чтобы убедиться, что продолжения не последует. Он обкушал виноградную веточку, выплюнул косточки на блюдце и тряхнул чёлкой:

— Вы не против, если я продолжу эту сказку?

Мы были не против. Я сосредоточенно кипятил чайник, а Колик строгал ножиком сучок.

— Ну так вот. Получив атлас и телескоп, юноша развлекался астрономией несколько лет, пока не прискучило. Потом ему захотелось активности, он купил скейт и взялся за катание и трюки: высокие прыжки, перевороты, бордюры, поребрики, скамейки, клумбы, трамвайные рельсы, пожарные депо. Потом решил выучиться искусству сомелье: без устали сравнивал вкусы молодых и старых вин, нюхал, смотрел на свет и пускал пузырьки. Наловчился открывать бутылки чайной ложечкой или даже расчёской. Потом ему вздумалось самому делать вино — он завёл виноградник в Испании и добился успехов, его херес высоко оценили даже старейшие виноградари. Потом вырубил виноградник и посадил можжевельник, чтобы гнать джин. Потом бросил джин и двадцать лет изучал философию в Марбургском университете. Выступил с резкой критикой феноменологии Гуссерля, и был благосклонно принят в академических кругах. Преподавал. Бросил философию и поплыл в кругосветное путешествие юнгой. Истатуировался с головы до ног. Потом поплыл ещё раз — в одиночку, на собственной яхте. Бросил якорь в Японии, чтобы достичь совершенства во владении мечом.