История панамской "революции" - [39]
Одновременно разведчики США, действовавшие под маской специалистов на Панамской железной дороге, начали сколачивание «патриотических сил» на перешейке для будущего осуществления «революции». Вначале группа «патриотов» — панамцев состояла из крупного землевладельца Аранго и его трех сыновей. Они держали связь с американским резидентом в Панаме капитаном Бирсом. Эта «мощная» группа «представителей панамского народа» обратилась с просьбой к Бирсу встретиться в США с «лицами, занимающими высокое положение и имеющими влияние, которые могли бы дать заверения в том, что американское правительство не окажет Колумбии никакой помощи для возвращения перешейка Республике. И, наоборот, конспираторы смогут рассчитывать на решительную поддержку Соединенных Штатов в смысле признания независимости (Панамы) как только правительство (США. — С. Г.) убедится, что дело идет о массовом движении жителей перешейка»[163]. Это было в мае 1903 года. Бирс уехал в Вашингтон, поручив Аранго расширить группу «патриотов». Вскоре одним из основных деятелей группы «патриотов» стал семидесятилетний Мануэль Амадор Герреро. Амадор, ярый реакционер, будучи в течение многих лет врачом компании Панамской железной дороги, находился в тесном контакте с американской разведкой. Этот дискредитировавший себя политический деятель был марионеткой в руках Кромвеля.
С помощью местных американских резидентов и двух специальных представителей Рузвельта состав панамской «революционной хунты» стал расширяться. В начале июля, кроме Аранго и его сыновей, в нее входили Амадор, Обаррио, Рикардо Ариас, Федерико Бойд и Мануэль Эспиноса. Несмотря на усилия американцев, количество заговорщиков оставалось ничтожным, и наивно было бы говорить о том, что они оказывали какое-то влияние на народ.
В конце июля заговорщики организовали совещание (завтрак) для обсуждения планов дальнейшего действия. На совещание были приглашены американский генеральный консул в Панаме Хезекиа Гаджер, майор американской армии Вильям Мюррей Блек с двумя своими помощниками и заместитель директора Панамской железной дороги американец Герберт Прескотт. Таким образом, количество официальных американских представителей приблизительно равнялось числу заговорщиков. На этом совещании обсуждались планы «революции», высказывались требования создания «независимой» республики под защитой Соединенных Штатов.
4 августа в Панаму возвратился американский резидент Бирс, сообщивший заговорщикам, что «их» план революции находит полную поддержку в Вашингтоне и что они могут активизировать свою деятельность.
Все эти факты неоспоримо свидетельствуют о том, что еще задолго до того, как колумбийский конгресс отказался ратифицировать договор, США вели активную подготовку к захвату Панамы.
Узнав об отказе колумбийского конгресса ратифицировать договор Хэя—Эррана, Т. Рузвельт, находившийся в Ольстер-Бее, 14 августа 1903 г. пригласил к себе председателя сенатской комиссии по иностранным делам Куллома. В тот же день Куллом заявил в печати, что правительство еще не собирается отказываться от панамского маршрута. На вопрос, как же можно будет построить канал, если Колумбия настаивает на условиях, неприемлемых для США, сенатор ответил:
«Мы можем заключить новый договор не с Колумбией, а с Панамой»[164].
Президент Рузвельт в своей автобиографии пишет: «Когда в августе 1903 года я убедился, что Колумбия собирается отклонить договор, заключенный в январе месяце, — …я внимательно стал изучать, что должно быть сделано в таком случае»[165].
Затем президент заявляет, что если бы в Панаме не произошло восстания, то «в этом случае я был готов рекомендовать конгрессу немедленно любым путем оккупировать перешеек и сооружать канал. По этому поводу я составил проект моего послания».
И далее: «Отказ Колумбии правильно ответить на наши искренние и справедливые усилия придти к соглашению или обратить внимание на массу уступок, сделанных нами, приводит, по моему мнению, к тому, что Соединенные Штаты должны принять немедленные меры по двум линиям: либо мы должны отказаться от панамского варианта и немедленно начать строительство канала через Никарагуа, либо мы должны купить все права французской компании и без дальнейших переговоров с Колумбией (курсив мой. — С. Г.) окончить строительство канала, начатое французской компанией. Я думаю, что последний путь именно тот, которого требуют интересы страны» [166].
Рузвельт отвечает на вопрос, почему он настаивает именно на панамском варианте: во-первых, он наиболее осуществим, во-вторых, потому, что «с международной точки зрения было бы неправильно позволить Колумбии вести себя таким образом» [167].
Здесь Рузвельт изображает себя борцом за соблюдение определенного «этикета» в международном праве. Поскольку Колумбия не согласилась на требования США, значит она нарушила элементарные нормы международного поведения и ее надо наказать. Более того, добавляет Рузвельт, тянуть с переговорами дальше уже было невозможно, так как могла вмешаться Франция и вопрос принял бы международный характер. В действительности же о вмешательстве Франции не могло быть и речи.
