История, ожившая в кадре. Белорусская кинолетопись: испытание временем. Книга 1. 1927–1953 - [63]
В ленте «Рассвет» предметом аудиовизуального произведения становится правдоподобное изображение чего-то не существующего в реальной жизни. Подобно Магриту, белорусские кинематографисты из реальных вещей сконструировали мир фантазий и сновидений, погружая зрителей в атмосферу несбыточных грез об идеальном «завтра». Это – вполне сознательная содержательная и стилевая мистификация, псевдодокументалистика, далекая предтеча популярного в последние годы стиля мокьюментари (англ, mockumentary, от to mock – подделывать).
Немаловажно, что в отличие от Рене Магрита, который любил повторять, что его «картины – не сны усыпляющие, а сны пробуждающие», белорусские документалисты послевоенного десятилетия, представляя результаты своей работы, не могли использовать это оправдание.
Сюжеты, репрезентирующие ход производственных или творческих трудовых процессов, представляют особый интерес для исследователя, поскольку дают ценнейшую информацию о различных факторах их эффективности: технических, организационных, социальных.
В конце августа 1946 года в киножурнал «Советская Беларусь» № 17–18 был включен сюжет «Мастера художественной вышивки». Этот аудиовизуальный материал – первое послевоенное кинодокументальное свидетельство, проливающее свет на специфику работы промысловых артелей и состояние декоративно-прикладного искусства республики.
«Золотые руки вышивальщиц бобруйской артели “8 Марта” славятся своим мастерством по всей Беларуси и далеко за ее пределами. Узоры белорусского орнамента, вышитые на полотне и шелке, зачаровывают своей красотой и аккуратностью. Ассортимент и количество изделий, созданных мастерицами артели, растет с каждым днем…» – повествует лаконичный закадровый комментарий.
Кадры из сюжета «Мастера художественной вышивки»(киножурнал «Советская Беларусь», 1946, № 17–18)
Изобразительный ряд сюжета об успехах мастериц бобруйской артели распадается на две части. Экспозицией и одновременно завязкой сюжета служат идиллические кадры работы бобруйских мастериц, картинно рассаженных операторами И. Комаровым и В. Цеслюком во внутреннем дворике конторы. Наряженные в лучшие платья мастерицы демонстрируют искусство ручной вышивки орнамента, навыки работы на вышивальной машине.
Вторая, заключительная часть сюжета состоит из набора сверхкрупных кадров, запечатлевших узоры на готовой продукции. Макросъемка не дает представления о функциональном назначении самих изделий. Зрителю остается лишь догадываться, что декоративными узорами вышиты не сувенирные изделия, а повседневные: рубахи, сорочки, блузки, скатерти, салфетки – одним словом, вполне утилитарные предметы повышенного в условиях послевоенной разрухи спроса.
Из протокола заседания актива промартели № 10 от 5 апреля 1946 года: «Преодолев все трудности с освоением нового вида техники (филейное вязание), артель все же добилась выполнения плана на 101 %, а в марте на 104 %».
Из протокола № 12 от 30 апреля 1946 года: «Несмотря на трудности (весенний посев), план по реализации выполнен вместо 77 000 рублей на 85 000 рублей, то есть на 110 %».
Из протокола № 17 от 30 мая 1946 года: «…в прошлом году заняли одно из первых мест во всесоюзном конкурсе. Сейчас мы должны усиленно готовиться и приступить к изготовлению лучших образцов для выставки в Москве».
Из протокола № 17 от 15 июня 1946 года: «Исключить проникновение частников в систему промкооперации местной промышленности, выявить и освободить надомниц, которые, прикрываясь маркой артели, занимались совершенно другими делами. Исключить их из членов артели».
Из протокола № 28 от 26 августа 1946 года: «Итоги всесоюзной выставки: представлено 48 образцов, некоторые из которых заняли призовые места. А также некоторые работы были удостоены московской премии»[61].
Архивные документы позволили найти объяснение факту командирования операторов кинохроники И. Комарова и В. Цеслюка в бобруйскую артель «8 Марта». Информация о призах и наградах, полученных белорусскими вышивальщицами на всесоюзной выставке, не прошла мимо редакторов студии кинохроники, отвечающих за формирование тематического плана.
Сегодня остается лишь сожалеть, что тема белорусского декоративно-прикладного искусства получила явно недостаточное отражение в белорусской кинохронике и в довоенный период, и в послевоенное десятилетие. То счастливое обстоятельство, что данный сюжет все же был снят и вышел на экраны Беларуси, явилось отнюдь не следствием понимания самодостаточной ценности всех видов народного творчества, а лишь удачным стечением внешних обстоятельств.
Временной отрезок менее чем в год разделяет сюжет о гончарах Ново-Борисова («Советская Беларусь», 1947, № 13–14) и хроникальный очерк о вышивальщицах бобруйской артели «8 Марта». Объединяет эти два сюжета тема прикладных художественных промыслов. Но не менее важной представляется и общность иного рода – и тот, и другой повествуют о людях, работающих в производственных или промысловых артелях.
Начиная с середины 1920-х годов в СССР был взят курс на всемерную поддержку артелей. Уже в первой пятилетке был запланирован рост численности членов артелей в 2,6 раза. Артели освобождались от большинства налогов и госконтроля над розничным ценообразованием. Обязательным условием являлось то, что розничные цены не должны были превышать государственные на аналогичную продукцию больше чем на 10 %. Кроме того, артелям разрешалось осуществлять розничную торговлю своей продукцией. Промысловики были призваны развивать производство главным образом предметов широкого потребления, используя для этого местные ресурсы сырья.
