История о кошке: белая. Тигр Цубасы - [8]

Беседу?

Ни в одной нормальной семье это беседой не назовут.

Это не семейное собрание, не диалог.

Мы обменивались мнениями.

Естественно, из-за пожара возникло множество неудобных формальностей. Но сейчас никто не знал даже причину пожара. Рассматривалась даже вероятность поджога, и ребёнок, вроде меня, с этим ничего поделать не мог. Так что сегодня мы обсуждали главный вопрос – «где нам спать».

У нас не было родственников, на которых мы могли бы положиться, так что без лишних разговоров решено было направиться в отель – но это само по себе было проблемой для семьи Ханекава.

Самой большой, или, можно сказать, единственной проблемой.

Мы не спали вместе в одной комнате уже черт знает сколько времени.

Я спала в коридоре, а у этих мужа и жены были раздельные спальни. Комната в отеле стоит недешево, а если нам понадобится еще пара комнат…

– Со мной всё будет в порядке. Я поживу у друга, – не дожидаясь конца дискуссии, сказала я. – Это хороший шанс для вас двоих побыть наедине, вы же пара.

Я понимала, что делаю это не из принципа, а из-за своих настоящих чувств, вызванных моей ужасной бесчеловечностью – во время Золотой Недели я поняла, что со мной не так.

Я не хотела ночь напролет находиться с ними в одной комнате.

Хотя я чётко понимала, что это мои настоящие чувства, я задвинула их как можно дальше – пусть это и было очень неестественно.

Вряд ли кто-нибудь назвал бы меня человечной, ведь я приняла этот пожар как «хороший знак».

Этому меня научили Арараги-кун и Ошино-сан.

Это был мой урок.

Конечно, я не усвоила его до конца, но чувствовала, что должна дать этим двоим побыть наедине.

Так мне казалось.

Хорошо бы дать им ещё один последний шанс, прежде чем я стану совершеннолетней. После этого они собирались немедленно развестись.

Так я думала.

Учитывая все сложности, на восстановление полностью сгоревшего дома уйдёт несколько месяцев, так что за те недели, пока они будут арендовать дом после пятнадцати лет совместной жизни, может, что-то и получится.

Ну, так мне кажется.

Я хочу так думать.

Оба с готовностью согласились.

Они не возражали против моего проживания у друга. На самом деле, они были рады тому, что я сама это предложила.

Ну, конечно.

Им вдвоём будет лучше, чем нам втроём, так что, наверное, они были благодарны этому пожару за то, что он избавил их от неудобств.

Они были рады тому, что я сделала.

Я сама, должно быть, сошла с ума, если и меня это радует.

007

Только вот проблема.

Ну, то есть, еще одна проблема – у меня нет ни единого друга, который позволил бы мне пожить у него.

У меня есть друзья.

Спасибо моему характеру, их немного, но я сумела подружиться с несколькими людьми, которые подходили обычной школьнице в период ее обучения в школе.

Кстати, Арараги-кун говорит об отсутствии друзей скорее не с самоуничижением, а с некоторой долей гордости. Позвольте прояснить: он не врет.

Конечно, друзей у него нет.

Или, скорее, он долгое время избегал заводить дружбу с кем бы то ни было – по его мнению, друзья ослабляют тебя как человека.

Он в самом деле так думал.

Пусть он и отказался от этой философии, ему еще предстоит реабилитация. Я ни разу не видела, чтобы он общался с парнями в классе.

Да и вообще, я ни разу не видела, чтобы он говорил хоть с кем-то, кроме меня и Сендзегахары-сан.

Знал ли он, что в то время, как Сендзегахару-сан называли «аристократкой», его прозвище было «немой увалень»?

По сравнению с ним, у меня была куча друзей.

Друзей, с которыми я ладила.

Но вот оказалось, что я ни разу не ночевала у друга.

«Ночевка» была для меня чем-то абсолютно незнакомым.

А если подумать, почему?

Я ненавидела бывать в доме, но никогда не пыталась по-настоящему «сбежать»…

Арараги-кун, наверное, сказал бы, что это из-за моего образцового поведения. Может, так и есть, но Сендзегахара-сан угадала точнее.

«А ты когда-нибудь говорила "помоги мне"?»

Это касалось не только Арараги-куна.

Видимо, я просто не искала помощи друзей – мне не нравилась идея доверить что-то столь важное другому человеку.

Я хотела оставить право выбора.

Я хотела сама решать, как мне жить.

Потому я стала кошкой.

Я стала Кайи.

Я стала собой.

– Что ж, думаю, все хорошо. К счастью, я знаю, куда идти.

Чтобы подбодрить себя, я сказала это так, словно разговаривала не с собой. Все мои вещи были в сумке, с которой я ходила в школу – поскольку это был первый день нового триместра, там были только тетради, письменные принадлежности и прочая ерунда, но сейчас это все, что у меня осталось.

Чувствуя себя Энн Ширли [3], чьи богатства помещались в одной сумке, я вполне наслаждалась своим положением. Может быть, мне стоило быть чуть серьезней. Я пошла к руинам школы, которую мы все знали.

Кажется, пока она работала, она называлась «Школа Благородных Манер».

Здесь на протяжении трех месяцев жили Шинобу-тян и Ошино-сан – и Арараги-кун, во время весенних каникул, так что в ней можно было легко переждать ночь.

Так я считала.

С благодарностью приму пол и крышу над головой.

Она была довольно далеко от дома, но, желая сэкономить, я не поехала на автобусе.

Когда-то школу окружал поставленный Ошино-саном барьер, который не дал бы тебе добраться до нее, даже если бы ты захотел. Но теперь его нет.