История о кошке: белая. Тигр Цубасы - [7]

Сендзёгахара-сан оборвала себя.

Возможно, она поняла, что наговорила лишнего.

Но она не извинилась, просто вышел небольшой конфуз – хотя извинения тоже пришлись бы ни к месту.

Я их не заслужила.

– Наверное, нам пора вернуться в класс, – сказала я.

Я совсем не хотела ей помогать и разряжать атмосферу, просто, посмотрев на время, поняла, что нам нужно возвращаться. Нам придётся бежать по лестнице.

– Да, – кивнула Сендзёгахара-сан. – Не буду тебя заставлять, но действовать в одиночку точно не стоит. А от тебя можно ожидать чего угодно. Если не хочешь создавать проблем Арараги-куну, то возьми меня с собой, хотя помощница из меня никакая. По крайней мере, умрём вместе.

Сендзёгахара-сан шла к зданию школы, беззаботно бросаясь всеми этими глупостями. Хоть она и «реабилитировалась», все равно не смогла полностью вернуться в норму.

Ладно.

Честно говоря, Сендзёгахара-сан не столько реабилитировалась, сколько просто стала милее. Особенно рядом с Арараги-куном.

Арараги-кун знает только Сендзёгахару-сан, которую видит собственными глазами, так что пройдет какое-то время, прежде чем он все поймет.

И я не спешу ему рассказывать.

Итак, мы вместе вернулись в класс. Думали, что опаздываем к началу классного часа, но с этим всё было в порядке.

Ну, не совсем.

Хосина, наш классный руководитель, уже пришел.

Он должен был начать урок, но все ребята стояли у окон и глазели на что-то на улице.

Что случилось?

На что они смотрят?

– Ох… – выдохнула Сендзёгахара-сан.

Она была несколько выше меня, так что заметила это раньше – когда я поняла, что все на что-то смотрят, она уже сняла туфли и забралась на стул.

А по внешности и не скажешь, что она такая активная.

Я же протиснулась сквозь одноклассников и подошла к окну.

И мгновенно поняла, на что они смотрят.

– Пожар.

Я застыла от изумления.

Я начала говорить сама с собой – я редко делаю это вне дома.

Я следила за пылающим пламенем, оно было очень далеко и казалось искоркой, но его рев было слышно даже здесь.

Я сказала:

– Мой дом горит.

Я назвала этот дом моим домом.

006

Я не знала двух вещей.

Во-первых, что могу увидеть дом, в котором я жила, из окна класса. Дело было не в том, что я никогда не смотрела из окна.

Почему я не видела его?

Почему я его не замечала?

Конечно, я видела его, но не узнавала сознательно – по сути, это было явление, обратное принципу «попробовав раз, ем и сейчас».

Думаю, я самолично вытолкнула дом из своего сознания.

Во-вторых, я не знала, что могу так сильно переживать, смотря на свой горящий дом.

Мой разум опустел.

Это был ужасный удар.

Арараги-кун считает, что я отлично могу контролировать себя – но как и у других людей, у меня бывают разрушительные импульсы. С тех пор, как мы пережили ту кошмарную Золотую Неделю, он верил в мою человечность изо всех сил – или нет, наверное, он просто забывал о проблеме. Внесу ясность: я сама тысячу раз мечтала, чтобы «дом вроде этого» просто исчез.

Но я никогда не думала, что он в самом деле исчезнет.

Или что я испытаю такое чувство потери.

Это была не привязанность.

Я никогда даже не думала об этом месте как о доме – я могла случайно так его назвать, но это лишь заблуждение.

Однако когда-то к этому заблуждению были привязаны чувства.

Это хорошо?

Я заблуждалась.

Да, именно так.

Или это плохо?

Можно было решить и так и эдак, но выбирать уже было поздно.

Всё-таки я его лишилась.

Дома, в котором я провела пятнадцать лет, я лишилась навсегда.

Забыв о том, что я и так опоздала, я попросила разрешения у Хосины уйти пораньше. Конечно, он разрешил, и я побежала домой. Я не Канбару-сан, поэтому прибыла к дому уже после пожарных машин и собравшихся зевак.

Пожар был потушен.

И всё исчезло.

Забыв о соседних домах, пожар обратил дом в пепел, не оставив ничего.

Единственных лучом надежды была лишь большая пожарная страховка.

Неприятно, но это было самым важным.

Стоп, это неправильно.

Самым важным было наше здоровье – но, на первый взгляд, беспокоиться было не о чем. Я была в школе, и крайне маловероятно, что «двое других», которых я должна называть родителями, вернулись утром домой.

Мы трое никто не считали это место домом.

Это было место, а не дом.

Но тут я вспомнила про Румбу и отдала последние почести автоматическому пылесосу, будившему меня каждое утро.

Я скорбела о нём больше, чем о доме.

Забудем про Румбу. Сгорело много вещей, сгорело вообще все, но, поскольку я была всего лишь школьницей, у меня не было ничего ценного, так что насчёт этого не стоило беспокоиться.

Хотя вся моя одежда тоже сгорела.

Те, кого я должна называть матерью и отцом, подумают точно так же – они, наверное, тоже не держали в доме ничего важного.

Они оставляли важные для них вещи на работе.

Так мне кажется.

Этот дом не был хранилищем важных вещей.

Они были бы осквернены.

Ладно, о многом я не знала – и многое осознала только после пожара.

Хотя я и не встречалась с мошенником, Кайки Дейшу, думаю, он назвал бы это заслуженным уроком.

Не знаю.

Мне плевать.

Неважно, переживала я или нет – теперь мне придется жить на улице.

У меня было много мест, куда я ходила по выходным (не потому, что хотела там побывать, а потому, что не хотела сидеть дома), но сейчас было бы хорошо найти крышу над головой на ночь. Но пожар заставил семью Ханекава провести между собой беседу.