История Мэй. Маленькой Женщины - [16]

Повезло тебе, Марта, что у тебя только братья.

Твоя,

Мэй

Даже удивительно, думает Мэй, посасывая кончик пера, как так выходит, что Эйприл не раздражает своей правильностью. Ее можно было бы ненавидеть, но все ее обожают. Мэй очень к ней привязана, и восхищается ею, и даже ничуть не завидует. (Хоть это не входит в список ее прегрешений.) Эйприл такая, потому что очень похожа на мать, а Мэй – лесной зверек, странное существо, она вся соткана из света и тени, как тропинка среди деревьев. Джун вообще пока еще совсем крошка, непонятно, что из нее вырастет. Интересно, что думает матушка, глядя на трех сестер вместе. Неужели она и правда любит их одинаково? Или все-таки отдает предпочтение Эйприл, потому что видит в ней частицу себя? Не обязательно. Вот Мэй кажется, что любовь – очень странная штука: чем больше любви она отдает, тем больше ее остается в сердце. Бывают дни, когда Мэй готова обнять весь мир. Наверное, у матушки тоже так.

А отцу, скорее всего, хотелось бы иметь сына, серьезного и солидного юношу, с которым можно вести философские споры. Отец, конечно, тоже по-своему любит девочек, но иногда его любовь заключается только в бесконечных проверках (только Джун не грозят проверки – во всяком случае, пока она не научится говорить). Порой бывает очень трудно соответствовать его ожиданиям. Ведь он столько всего от них хочет, он так же требователен к другим, как и к себе самому, а часто ему просто не хватает терпения. В этом Мэй вся в него: она тоже вечно торопится и хочет добиться всего немедленно. Даже если сама толком не понимает, чего хочет.

Маленькая Женщина

Дорогая Марта!

Оказывается, Прекрасный Господин разбирается в индейцах, как и во всем остальном, лучше всех. Ты наверняка видела индейцев в городе: они приезжают на базар торговать корзинами или бусами, матушка всегда покупала у них какую-нибудь безделицу, чтобы дать им взамен что-то полезное. Хлеб, фрукты или даже шерстяное одеяло для молодой мамы, у которой на спине младенец с круглой и гладкой, как наливное яблочко, головкой. Но здесь всё по-другому. Здесь они у себя дома. Это их дом. Прекрасный Господин объяснил нам, что здесь все принадлежит им, а белые приехали издалека, чтобы присвоить себе их землю, деревья, пространство. Он объяснил мне, что это несправедливо, он даже написал письмо в Конгресс, призывая остановить такую практику, я полностью с ним согласна и тоже возмущена, это ведь так легко понять: нельзя брать чужое. Только если кто-то сам поделится. Как-то раз я пришла его навестить, и он сказал мне:

– Закрой глаза, Мэй, у меня для тебя сюрприз.

Я зажмурилась и протянула руку, он положил мне на ладонь какой-то холодный и тяжелый предмет, я открыла глаза, это оказался серый треугольный камешек.

– Это наконечник стрелы, – объяснил он. – Я нашел его третьего дня на берегу. Дарю его тебе, потому что ты настоящая воительница. Для того чтобы тут выжить, нужно быть воином. Но воином без войны, воином в переносном смысле.

– Индейская воительница? – переспросила я. Мне это очень понравилось. – Значит, я тоже могу взять себе индейское имя?

– Думаю, да, – ответил он. – У меня вот есть, знаешь? Меня называют Мечтающий Человек.

На самом деле ты Прекрасный Господин, подумала я, но не осмелилась сказать. Он не знает, и хорошо.

– Красиво, – сказала я, склонив голову набок, как сова. Потом вернулась к вопросу, который меня особенно волновал:

– А я? Как меня будут звать?

Он подумал немного. Потом произнес торжественно:

– Я бы назвал тебя – Маленькая Женщина. Нравится? – Он посмотрел на меня с беспокойством: видимо, не был уверен, что имя подходящее.

– Прекрасно, – сказала я. Я была очень довольна. – Можно рассказать Двум Лунам?

– Посмотрим, одобрит ли она.

– Хорошее имя, – заметила Две Луны – я специально прибежала на их стоянку, чтобы рассказать ей. – Маленькая Женщина ведет себя, как настоящая женщина, только еще маленькая.

Здорово, правда?

Любовь и другие катастрофы

Дорогая Марта!

Знаешь, просто невыносимо наблюдать за некоторыми влюбленными. Сначала Эйприл неделями не обращала внимания на бедного Оглоблю, который сохнет по ней с первого взгляда. А он неделями подбрасывал ей трогательные сюрпризы: исписанные каракулями бумажки, жалкие венки из облезлых маргариток (он такой неуклюжий со своими огромными ручищами и неловкими пальцами, не приспособленными для тонкой работы), букетики, сорванные на свой страх и риск в лесу (однажды, например, он угодил в заросли крапивы, пытаясь сорвать маленькую белую звездочку с неизвестным названием), корзинки с ягодами, хорошо если не ядовитыми (он не очень-то в них разбирается, он же из Старого Света).

На уроках с мисс Линдон он смотрел только на Эйприл, слушал только Эйприл, скорее всего, он толком ничего не усвоил из этих занятий, кроме формы бровей и оттенка глаз Эйприл; с отцом он не осмеливался так сильно отвлекаться, но все равно взгляд его нет-нет да и соскальзывал на розовые щечки моей сестры. А ей хоть бы хны.

Но потом, не знаю, то ли что-то поменялось, то ли он откопал и проглотил пособие для отвергнутых возлюбленных (вряд ли такое найдется в отцовской библиотеке, но мог же Оглобля раздобыть его где-то еще, скажем, у бродячего торговца, вроде мистера Кармайкла). Во всяком случае, он перестал на нее смотреть. В ее присутствии он по-прежнему смущается и краснеет, но отворачивается в другую сторону всякий раз, когда она попадается ему на глаза, а если она садится рядом с ним, вскакивает, как ужаленный, и пересаживается на другое место; а еще он сделался необычайно милым со мной. И тут вдруг Эйприл им заинтересовалась.