История Марго - [79]

– Скорее это он за мной увивался.

– Зачем ему это?

– Не знаю. – Анук вздохнула. – Это сложная история, и я не могу рассказать тебе все в подробностях.

– Вы оба были эгоистами.

– Ты тратишь столько энергии на обвинения, – сказала она. – Однажды ты проснешься, а меня уже не будет. И ты поймешь, что я тебе больше не нужна.

– Почему ты так говоришь?

Она отвернулась. Я заметила боль, промелькнувшую в ее глазах. Губы у нее дрогнули и сжались.

– Ты всегда будешь мне нужна, – сказала я.

– Нет, это я тебе обещаю.

Некоторое время мы молчали. Мы сидели в противоположных углах гостиной. Журнальный столик покрывал тонкий слой серой пыли, окна были все в разводах от высохших потеков дождя, цветы за зиму съежились. Анук откинулась на спинку кресла.

– Посмотри на меня, Марго. Сегодня я ходила к тому журналисту, который написал статью для “Вэнити Фэйр”.

– Ты его знаешь?

– Он друг одного из друзей Тео. Я узнала, где он живет, и пришла к нему домой.

– И что он сказал? – спросила я чуть слышно, почти шепотом.

– Я его расспросила. Я же знала, что в этой статье что-то не так. Все эти цитаты о мадам Лапьер и о твоем отце – это просто не похоже на тебя. Наконец он признался, что получил их от другого человека. Источник надежный, но не ты. Я сказала, что это может стоить ему карьеры. Какой будет скандал, если его коллеги узнают, что интервью фиктивное.

Я задержала дыхание.

– Я потребовала написать опровержение. На следующей неделе оно появится в интернете. А еще я сказала, что это я раскрыла правду о романе, а не ты.

– Ты? – Я ощутила спазм в животе – так я была потрясена.

– Да. Я сказала, что ты об этом знала, но не хотела, чтобы узнали все, и поэтому ты меня выгораживаешь.

Она подошла ко мне.

– Но зачем тебе это делать? – спросила я. – Зачем врать ему?

Она приблизилась, и я увидела озабоченность на ее лице.

– Я не хочу, чтобы таблоиды полоскали твое имя, чтобы ты оказалась в центре сплетен. У тебя вся жизнь впереди.

– Но что люди подумают о тебе?

– Не беспокойся о том, что подумают другие. Это будет выглядеть так, словно я решила выплеснуть обиду – другая женщина, брошенная любовница. Обещаю, что они быстро об этом забудут. Может, это даже станет лишней рекламой, плюсом для моей карьеры.

Она умолкла и закрыла глаза. Я видела в ее лице усталость, между бровей залегли морщины, которые она всегда пыталась разгладить пальцами.

– Я знаю, что мы не стали теми родителями, каких ты хотела бы в нас видеть. Я знаю, ты думаешь, что мы поступили эгоистично, продолжая встречаться. Я хотела расстаться с твоим отцом, когда ты была маленькой. Я его любила, но реальное положение дел прояснилось довольно быстро, и я понимала, что эти отношения ударят по нам с тобой.

– А о его жене ты не думала? – перебила ее я.

– Стоило бы подумать. – Анук опустила глаза и мяла рукав. – Как бы то ни было, разрывать отношения он отказался – объяснил, что боится потерять с нами связь, если мы разойдемся. Он искренне хотел быть частью твоей жизни. Я согласилась на это, но в течение долгого времени раздумывала, не была бы ты счастливее, если бы все решилось иначе, и всякий раз, когда ты говорила, что с тобой обошлись несправедливо, это разбивало мне сердце. Что мне было ответить? Ты говоришь о своем детстве так, будто мы тебя бросили, лишили тебя настоящей жизни, будто мы не знали, что делаем. Но, Марго, разве ты не видишь, сколько я тебе дала? Все это в тебе.

Она положила руки мне на плечи и сжала их. Золотисто-оранжевый свет в гостиной сменился на синий, и теперь мы стояли друг напротив друга в полумраке.

– Помнишь, в детстве был такой период, когда ты постоянно задавала мне один и тот же вопрос? Ты хотела знать, брошусь ли я под автобус, чтобы тебя спасти. Ты спрашивала, все ли матери готовы пожертвовать жизнью ради своих детей. Что бы я ни говорила, тебя мой ответ никогда не удовлетворял, ты приходила ко мне через неделю с тем же самым вопросом.

– А что ты говорила? – спросила я.

Анук приподняла брови и улыбнулась.

– Вот видишь, тебя это интересует до сих пор.

Она выпустила мои плечи и включила свет.

– Пора ужинать, – сказала она.

Я наблюдала за тем, как она готовит. Каждое движение казалось неестественным. Она набрасывалась на продукты, хватала их, даже не задумываясь, что они могут оказаться мягкими или хрупкими. Неужели она точно так же обращалась и со мной, когда я родилась? Представить ее с младенцем на руках было практически невозможно. Она спокойно могла бы нарезать мелкими твердыми кубиками незрелый авокадо и подать на ужин.

В тот момент я поняла, что никогда не спрошу, любил ли ее папа, потому что не сомневалась: она миллион раз задавалась этим вопросом сама. И знала ответ. В любом случае, какие бы чувства он к ней ни испытывал, этого было недостаточно, чтобы он ушел от жены. А может, это мы давали ему недостаточно.

Анук налила в кастрюлю воды и поставила на плиту. Она зажгла огонь, но не догадалась накрыть кастрюлю крышкой. Вода будет закипать дольше. Потом она открыла банку томатного соуса и вылила его в другую кастрюлю. Соус зашипел. Я подошла, чтобы помешать его.

Еще из съедобного в доме оказался только салат. Срок годности истек, пакет был порван. Листья слиплись в подгнившие комки. Она накрыла на стол: две подставки под тарелки, ножи поверх сложенных салфеток, в центре бутылка газированной воды. Она откинула пасту на дуршлаг и добавила масло прямо в него, а потом разложила это все на две порции.