История Марго - [35]

Образ женщины, стоявшей у окна, преследовал меня. Я думала, что это была мадам Лапьер, но уверенности у меня не было, и я всякий раз гнала эту мысль. Спустя некоторое время женщина начала стираться из моей памяти, превратилась в силуэт, а потом исчезла совсем.

12

Через неделю после той ночи под окнами папиной квартиры я увидела Брижит в кафе напротив школы. После интервью она то всплывала в моей голове, то снова пропадала. Иногда я думала о нашей встрече в коридоре, о треске открывающейся дверцы шкафчика, о ее длинных зубах в обрамлении накрашенных губ. О том, как неожиданно было увидеть ее в нашем доме. Я думала о ней, но не представляла, что наши дороги снова пересекутся.

Уроки только что закончились, и на улице уже стемнело, когда я вошла в “Шез Альбер”. За маленьким круглым столиком, который мне нравился, в углу, под окном, сидела женщина, ее лицо было полускрыто густыми черными волосами. Она склонилась над тетрадкой, ручка быстро пересекала страницу слева направо. Сидевшие вокруг нее школьники лениво переговаривались и прихлебывали кофе. Она же, напротив, работала с таким рвением, будто торопилась закончить в срок. Я наблюдала за ней. Она была здесь единственной взрослой и выглядела неуместно. Впрочем, больше никто не обращал на нее внимания, и на миг я засомневалась, не привиделась ли она мне. Что-то в ней было знакомым. Но вот она отложила ручку, отбросила волосы с лица и посмотрела в мою сторону.

Я мгновенно узнала ее. Жена Давида. Можно было притвориться, что я ее не знаю, и уйти, но я осталась на месте, будто мои ноги приросли к полу. Она помахала мне.

– Марго, – сказала она, вспомнив мое имя, уже когда я подошла к ее столику, и спросила, не хочу ли я с ней посидеть и выпить кофе или бокал вина.

– Я здесь учусь. – Я показала на здание через дорогу.

– Правда? – сказала она, округляя глаза.

Волосы у нее были глубокого черного цвета, какой встречается редко. В первый раз они не так меня поразили, но теперь, в освещенном кафе, я разглядела их лучше. Они отливали синим и лиловым. Губы, накрашенные все той же красной помадой, едва смыкались, обнажая зубы.

Я спросила, не рядом ли живут они с Давидом. Нет, ответила она, они живут в девятом округе, но она училась в институте поблизости, и ей нравится приходить сюда – это напоминает ей студенческие времена. Перед встречей с научным руководителем она всегда приходила в кафе, похожее на это, и просматривала его замечания.

Брижит заказала бокал белого вина и спросила, не взять ли и мне то же самое.

– Кофе, – сказала я.

Несколько минут мы молчали, ожидая, пока нам принесут заказ. Все столики были заняты, и люди, окружавшие нас, громко переговаривались, откидывались на спинки стульев, обменивались конспектами, заказывали фирменные вафли с “Нутеллой”. Окна запотели от жары. На улице была почти зима. Брижит сделала большой глоток.

– Неплохо, – сказала она.

– Мне понравилась статья Давида, – сказала я.

Она вышла несколько дней назад, и мы с Анук прочли ее за завтраком. Роман с папой Давид упомянул вскользь, сосредоточившись на театральной карьере Анук.

Брижит улыбнулась.

– Редактор Давида хотел больше подробностей о твоем отце, но Давид не уступил. Хорошая статья, правда?

– Моя мать осталась довольна.

Я держала чашку кофе обеими руками и видела, что они слегка дрожат.

– Вы с Давидом хоть иногда работаете вместе? Вы задавали много вопросов во время интервью, и поэтому я подумала, что вы будете писать вдвоем.

– Иногда да. По большей части я помогаю с поиском материала и читаю то, что он напишет, перед отправкой редактору. Но вообще, знаешь, я сама пишу книги. Я гострайтер.

– Гострайтер, – с восхищением повторила я. – Впервые встречаю гострайтера. Значит, вы притворяетесь другим человеком?

Брижит закатала рукава рубашки из плотной грубой ткани и поставила голые локти на стол. Вино она почти допила.

– Суть не столько в том, чтобы притвориться другим человеком, сколько в том, чтобы стать им, – сказала она. – Посредством языка. Я использую те слова, которыми он описывает свой мир.

– Вам нравится эта работа?

Она ответила, что ей нравится проникать в мир своего героя, часами подбирать материал, пытаться понять, как работает чужая голова. Ей нравится даже расшифровывать интервью. Самое трудное – передать опыт другого человека читателям, которые с ним не знакомы. Сделать из личных переживаний связный текст, смысл которого мог бы понять посторонний. Кроме того, ей нравится анонимность. Ставки не так высоки. К плохим отзывам она относится спокойно. Давид же, наоборот, многое принимает близко к сердцу.

– А по нему и не скажешь, – заметила я.

– Мне приходилось запрещать ему читать комментарии к его статьям.

– Как вы стали гострайтером?

– Да как-то само собой получилось. Я изучала психологию образования, и моя учеба подходила к концу. Я не знала, чем хочу заниматься дальше – начать практику, работать в клинике или, может, сменить профессию. Учиться мне нравилось, но карьера в этой области меня как-то не слишком прельщала. К сожалению, остаться студенткой навсегда было невозможно. Я постоянно что-то писала, работала над эссе, собирала материал. Писательская мышца у меня была развита лучше всего, но я бы не стала называть себя писательницей. Из нас двоих писатель Давид.