История Марго - [30]

– Так значит, вы подтверждаете, что расстались с ним? – сказала Брижит.

– Да. – Анук выдержала ее взгляд.

Я резко поднялась с дивана, чувствуя, как воздух встает комом в горле.

– Пойду выпью воды, – сказала я. – Вам принести?

Брижит и Давид расплывались у меня перед глазами. Они оба покачали головой: нет, спасибо. Я вышла из гостиной на негнущихся ногах, втянув голову в напряженные плечи. По лицу разливался жар. Я закрыла за собой кухонную дверь и прислонилась к стене, ощущая тяжесть в груди. Кое-как вытерла глаза и налила в стакан воды.

На кухне было темно, сюда проникал только свет от соседских окон. Я плеснула воды в лицо, вытерлась полотенцем для посуды, от которого пахло луком, вышла в неосвещенный коридор и нос к носу столкнулась с Брижит. Она искала туалет.

– Сюда? – спросила она, указывая в глубину коридора.

– Да, – сказала я. – И налево.

Она помедлила, словно хотела что-то добавить, и я ждала, завороженная мягким сиянием ее кожи.

– Извини, если мы перешли черту, – сказала она.

Я мило улыбнулась.

– Ничего такого, о чем бы нас не спрашивали раньше.

– Я помню, каково это в твоем возрасте, но, знаешь, ты не обязана всегда скрывать боль.

Брижит говорила ласково, но я почувствовала в ее словах подспудную резкость, словно она то ли узнала в этом описании себя, то ли осуждала меня. Я пропустила ее замечание мимо ушей. Я никогда не понимала, что отвечать, когда взрослые говорили о том, что я знаю и чего не знаю в свои годы. Что я могу с этим поделать? Мне столько лет, сколько есть.

– Вы напишете хороший материал, – сказала я. – Не похожий на все остальные.

– Я – нет. Это Давид будет писать.

Я удивилась. Я думала, что они собираются работать над статьей вместе, раз уж он взял ее с собой. Я спросила, будет ли она ему помогать.

– Да, с интервью.

– А еще что вы делаете?

– Вообще? – Она подняла брови. – По утрам варю кофе. Занимаюсь стиркой. Иногда пишу.

Я ощущала все меньше неловкости рядом с ней и даже отважилась пошутить.

– Где Давид вас вообще откопал? – сказала я. – Вы как будто из пятидесятых.

– Пережиток прошлого, да? – Она негромко рассмеялась.

Глаза привыкли к полумраку коридора. Рассмотрев ее внимательней, я поняла, что она моложе, чем мне показалось вначале.

– Мне хотелось бы почитать ваши тексты, – сказала я.

– Ой, да тебе будет скучно.

– Я так не думаю. – Эти слова внезапно придали мне уверенности, и я расправила плечи, приподнявшись на носках.

Она поправила воротник рубашки, и я заметила блеск пластиковой петли. Это была бирка, которую она забыла срезать.

– У вас здесь что-то прицеплено, – сказала я и, стараясь не касаться ее кожи, разорвала петлю и протянула ей бирку. – Лучше стирать новые вещи, перед тем как надеть их. Чтобы смыть химикаты.

Она улыбнулась, сжимая бирку в пальцах.

– Спасибо за мудрый совет, Марго. В следующий раз так и сделаю.

Я смотрела, как она заходит в ванную и закрывает дверь. С той стороны было тихо. Я стояла в коридоре, вслушиваясь в приглушенные голоса Анук и Давида и гадая, слышали они наш разговор или нет. Раздалось журчание, потом звук застегивающейся молнии на джинсах, грохот слива и шум воды из крана. Когда я уже повернулась, чтобы уходить, с громким треском открылась дверца шкафчика. Этот звук всегда заставал наших гостей врасплох. От многолетней влажности и плохой вентиляции дерево разбухло. Мне стало интересно, что ей там понадобилось. Я представила, как она оглядывает кремы, пробники духов, аккуратно сложенные полотенца для рук, старые упаковки тампонов. Личные вещи мы хранили в ванной наверху. Если Брижит нужны были лекарства, здесь она бы их не нашла.

10

– До твоего рождения, – сказала однажды Анук, – твой отец был совсем другим человеком. По выходным он приезжал ко мне на велосипеде и появлялся на пороге запыхавшийся, с пакетом булочек. Любовь оказалась для него откровением. Его сыновья были еще маленькими, поэтому дома у него всегда было дел по горло. Я стала для него отдушиной. Наверное, наши отношения не обременяли его, казались простыми и позволяли проявиться той части его личности, которую он годами подавлял. Твой отец принадлежит к послевоенному поколению, и ему постоянно твердили, что у его родителей почти ничего не было и нет до сих пор, что он обязан начать зарабатывать сразу после школы. Он пошел не по самому традиционному пути: выбрал не бизнес, не юриспруденцию и не медицину, а литературную карьеру. Но при этом он приложил усилия, чтобы стать первым в классе, получил стипендию и в двадцать с небольшим уже мог сам себя обеспечивать. Совсем другое дело – его жена. Он женился на женщине из богатой и образованной семьи. Он как-то рассказал мне, что правилам поведения за столом научился от нее. В ресторане женщина должна сидеть так, чтобы перед ней открывался лучший вид, но лицом к двери – на тот случай, если войдет ее любовник.

Он моложе меня на пять лет. Когда мы познакомились, я боялась, что старею и скоро не смогу танцевать. В резком свете лицо выдавало мой возраст. Тридцать шесть – мне казалось, что это конец света. Я начала больше работать в театре. Играла в “Антигоне”, конечно, – не забывай, что это было еще до “Матери”. Знакомство с ним стало глотком свежего воздуха, второй молодостью, потому что он смотрел на меня с абсолютным восхищением. Я была старше его жены, но ни разу не рожала. Я танцевала каждый день и влезала в одежду, купленную десять лет назад.