История кельтских королевств - [32]

Римляне быстро теряли контроль над Арморикой. Уже в 409 г. Арморика восстала, и Зосим рассказывает, что "воодушевленные примером островных бриттов, они сбросили римское ярмо". Из этого может показаться, что между Британией и Арморикой существовали тесные политические связи еще до начала V века, носившие, очевидно, организованный характер. Несомненно, это явилось подспудным [81] мотивом прибытия в Британию св. Германа в 429 г., ибо его биограф Констанций говорит[168], что до того как стать епископом Оксера, он занимал пост dux tractus Armoricani, а из данных Notitia Dignitatum мы знаем, что в качестве такового он должен был нести ответственность за litus tractus Armoricani[169], и основную его заботу должны были составлять опустошения, производимые саксами в Арморике. Мы знаем, что галло-римляне Арморики поднимали восстания не только в 409 и 429 гг., но в течение всего V века[170], а Констанций называет их "непостоянным и недисциплинированным народом", ведомым неким Тибатто, которого анонимная Галльская Хроника упоминает дважды, сначала под 435 г., где он называется предводителем движения за независимость в части "Gallia Ulterior" (то есть в Арморике), и снова в 437 г., где о нем говорится, что он был среди схваченных и убитых, когда восстание было подавлено. По всей видимости, это движение достигло своей высшей точки вслед за визитом Германа в Британию в 429 г.

В то же время, когда галло-римские центры Арморики передвигались на восток, в Арморику морем прибывало новое кельтское население, сосредоточившееся на прибрежных землях и захватившее большие территории во внутренних районах, особенно на западе. Главные римские центры Нант, Ванн и Ренн, то есть города восточной границы, переняли римские оборонительные меры и, оставшись римскими по своему характеру и институтам, были обнесены оборонительными стенами из страха перед саксами[171]; однако весь остальной полуостров постепенно изменил свой характер и свой язык с галло-римского на одну из форм кельтского, близкородственную корнскому и валлийскому, больше корнскому. Страна из Арморики, периферийной галло-римской провинции, захудалого аванпоста Империи, обращенного лицом на восток, превратилась в страну, обращенную спиной к Галлии, по своим контактам, культуре, политическим симпатиям, социальным отношениям, церкви и населению теснейшим образом связанную с кельтской Британией, особенно Западной Британией. Она еще раз стала кельтской землей.

Переход Ирландии от эпохи позднего железного века на заре истории к началу исторического периода был полон драматических потрясений. Это превращение из страны, развивающейся в изоляции по своим традиционным законам, в страну, открытую для влияния чуждой и высшей цивилизации. Мы уже подчеркивали, что высокий уровень развития и профессиональные обязанности интеллектуальных классов древней Ирландии сохранили для нас ее устные предания, рисующие картину местной цивилизации на периферии античного мира, пока ее традиции не перешли в тигель латинских букв. Эта культурная революция произошла благодаря установлению контактов с более развитой восточной цивилизацией. В Ирландии некоторые изолированные клады из римской Британии, как, например, серебряный клад из Баллина, представляют конкретные свидетельства непосредственных контактов через Ирландское море в IV или V веках[172]. Это другой и гораздо более непосредственный способ контактирования, чем прежние связи Ирландии с внешним миром, осуществлявшиеся в бронзовом веке через длинные средиземноморские маршруты. Отличается этот способ и от путей первых веков нашей эры, когда галльские воины, возможно изгнанники, прибывали в Южную Ирландию и поступали на службу к ирландским королям[173], и от культурных контактов, напрямую стимулированных варварскими нашествиями в Галлию.

Мы видели, что с традициями "Похищения Быка из Куальнге" и другими сагами "Героического Века" мы оставляем Ирландию древнего мира и начиная с V века вступаем в новую фазу истории. Престиж письменных записей вытесняет устную традицию, и хотя теперь мы знаем, что наши письменные анналы и многие записи обычаев первого тысячелетия сами основываются на устной традиции, факт придания им письменной формы, когда они записываются в виде анналов, впервые дает им место в историографии Европы. Насколько можно полагаться на эти записи, это весьма сложный и на данный момент спорный вопрос.

Этот переход от традиционной устной саги, которую мы можем назвать формой фиксирования истории железного века, к стилю хроники, который достиг Ирландии по латинским каналам и укоренился там под церковным влиянием, поражает человека, изучающего ирландские исторические тексты. Записи кратки и лаконичны и по большей части написаны на латыни, хотя иногда перемежаются заметками на ирландском, как в Анналах Тигернаха. История теперь стала делом клириков, получивших континентальный тип образования, сведущих в латинской традиции и в хронологии — корне историографии[174].

Но клирики, как и их предшественники филиды, могли заниматься своим делом только при чьем-либо покровительстве, либо церковном, либо, более непосредственно, княжеском. В любом случае их труды безусловно писались для определенных целей, при прямом политическом влиянии. Всегда присутствовал элемент пропаганды, хотя открыто это и не признавалось. Этот принцип лежит в основе всех ранних ирландских анналов и наложил свой отпечаток на тексты нашего раннего исторического периода. То же самое влияние практически игнорирует провинцию Мунстер и отводит основное место освещению истории рода Ниалла Нойгиаллаха и его прихода к власти в Ульстере. Это не означает, что в анналах не фиксируется подлинная история. Это означает, что ей сложно дать правильную оценку