История ислама. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов - [78]

Халид выступил в октябре 632 г. (11) со своим войском, едва превышавшим 2000 человек, но состоявшим из отборных людей, по большей части из испытанных «беглецов» и ансаров. Поход предпринят был сначала в область тайитов, хотя отчасти и оказавшихся вероломными, но все еще не решающихся присоединиться к соседу своему, Тудейхе. По прибытии Халида они без труда дали себя убедить Адию Ибн Хатиму, что выгоднее вернуться к исламу, и усилили таким образом маленькое войско почтенной цифрой в 1000 храбрецов. Халиду было это очень кстати, ибо, кроме Асада, к Тулейхе присоединились фезара, абс и зубьян, следовательно, все главнейшие отделы племени гатафан. Оба войска сошлись при Бузахе, колодце в области асадов; предстоял горячий денек. Но между бедуинами, по обыкновению, не существовало никакой дисциплины. Над Тулейхой давно уже подтрунивал Уейна, как кажется, именно над его неудачной пророческой маской. А роль ему разыгрывать приходилось волей-неволей. Старый разбойничий атаман раскусил наконец, что тут-то и следует показать себя во всем блеске. В то время как бой был в самом разгаре, он повернул назад со своими 700 фезарами; остальным, дравшимся еще, трудно было держаться долее. Бросился бежать и Тулейха, спасся в сирийскую пустыню, а асады добровольно подчинились и получили помилование, которое впоследствии даровано было и несчастному пророку, когда тот вернулся к своим и покорно выразил желание снова стать правоверным. Уейне также посчастливилось; так как он не хотел бросать разбойничьего своего ремесла, то вскоре очутился во главе отчаянной кучки головорезов, сбежавшихся к нему отовсюду. Но Халид после сражения при Бузахе все еще не покидал области асадов и вводил старые порядки в этой местности. Быстрым натиском рассеял он шайку, изловил самого Уейну, отослал его в Медину. Так ли ловко извернулся и наврал пленник, или же, что вероятнее, сам Абу Бекр склонялся к тому, что в походах против византийцев и персов подобные люди незаменимы, во всяком случае халиф отпустил его с миром. Вернейшему из последователей Мухаммеда, видно, прежде всего дороги были интересы веры, дороже самой справедливости, хотя сам лично был он в сущности человеком в высшей степени добросовестным.

Ближайшую свою задачу Халид выполнил. Тай, гатафан и асад были умиротворены — следовательно, северо-восток Медины совершенно очищен. Сулейм и Хавазин, временно выжидавшие исхода этой борьбы, также долее не медлили и тотчас же выразили желание снова присоединиться к делу веры. Таким образом, по крайней мере ближайшие округа востока и юго-востока были снова успокоены. Свободный «меч Божий» можно было направить далее. За асадами кочевал главный отдел большего племени темим. Дружба их с исламом, начавшаяся на неопределенной почве поэтического искусства придворного стихотворца Мухаммеда, круто оборвалась вместе со смертью пророка. Некоторые из них, правда, по получении известия о победе Абу Бекра при Зу’ль-Кассе нашли необходимыми послать в Медину недоплаченные ими подати как лучшее признание своего возвращения в лоно веры, но громадное большинство и не думало покоряться. А в одном из отделов племени Бену Ярбу предводимом еще со времен язычества знаменитым воином Маликом Ибн Новейрой, проявилась тем временем своя собственная пророчица Саджах, одного с ними племени, проживавшая до тех пор в Месопотамии, среди тамошних христиан, отдела Бену Таглиб, и других аравийских племен. После распадения королевства Хиры там не прекращалось вечное брожение. Многие из бедуинов вернулись на родину, последовав за Саджах, теснимой, вероятно, персами. Племя приняло ее охотно и частью даже подчинилось, но остальные темимиты и слушать не хотели про новую пророчицу. Произошли столкновения, причем ярбуитам не посчастливилось, так что Саджах принуждена была искать убежища у соседнего народа, ханифов. Ей пришлось, понятно, вступить в переговоры с пророком последних, Мусейлимой, чтобы добиться соединения обоих религиозных движений. Результаты сношений мало известны, а те недостойные подробности, которые встречаются у позднейших мусульманских писателей, без сомнения, совершенно неверны. Достоверно одно только, что Саджах должна была наконец покинуть страну и вернуться снова в Месопотамию. Меж тем Халид успел появиться на пастбищах темимитов и сумел склонить остальные отделы племени мирным путем к изъявлению покорности. Как в тисках, очутился Малик между мединцами и Мусейлимой. Сопротивляться не было никакой возможности, и он распустил своих воинов, а сам вернулся домой. Но Халиду показалось это недостаточным. Жаждал ли военачальник добычи, желал ли сорвать на Малике сердце или же считал просто необходимым преподать пример строгости, так или иначе, он отдал приказание жечь, убивать, захватывать жителей в окрестностях. Его солдаты привели однажды толпу пленных, в числе их самого Малика, хотя было дознано, что этот старшина не оказывал ни малейшего сопротивления, наоборот, снова заверял в преданности своей исламу; Халид выдал его вместе с остальными отряду своих бедуинов, а те, недолго думая, отрубили на следующую же ночь всем пленным головы. Повторилась та же история, как и ранее с Бену Джазима. Самые уважаемые из мединцев, находившихся при войске, пришли в негодование при виде этой учиненной снова самоуправной кровавой расправы над правоверными. Абу Катада, один из наиболее чтимых союзников, отправился с братом умерщвленного, знаменитым поэтом Мутеммимом, в столицу в качестве обвинителя Халида пред лицом Абу Бекра. Призванный к ответу военачальник объяснил случившееся в высшей степени печальным недоразумением. «Ночью, — рассказывал он, — наступила сильная стужа, он отдал приказ часовым, чтобы на пленных надели теплую одежду. Бедуины кинаниты, бывшие в карауле, поняли приказ ошибочно, так как на их диалекте слово «согреть» звучит почти одинаково, как и «убить». Так, совершенно случайно, обезглавлены были эти несчастные». Много надо было доброй воли, чтобы поверить подобному вычурному рассказу. (Невольно вспоминается та роковая «ошибка», которая повлекла за собой убиение герцога Энгиенского.) Преследовавший более всего нарушение дисциплины, Омар стал со свойственной ему энергией настаивать на смене и строгом наказании свирепого военачальника, который, кроме того, осмелился подражать примеру пророка и женился насильно на вдове убитого. Но и на этот раз Абу Бекр пожелал следовать примеру, преподанному посланником божьим; он сделал вид, что поверил всему, сказанному про диалект Кинаны. Халид отделался на этот раз одним выговором за свою поспешную женитьбу.