История философии. Средние века - [94]

Что касается доводов, основанных на естественном для человека желании бессмертия или продления своей жизни, то они обладают незначительной доказательной силой. Если говорить об интуитивных биологических наклонностях, то животные могут остерегаться предметов, которые угрожают их существованию. Однако на этом основании отнюдь нельзя сделать вывод об их бессмертии. Если же мы говорим о сознательном желании не умирать или сохранить существование после смерти, то это, наверное, неумеренное или тщетное желание. В конце концов люди могут желать того, что никак не может быть достигнуто. Чтобы показать как естественность, так и выполнимость этого желания, мы должны сначала доказать возможность жизни после смерти. По той же самой причине никакой аргумент, основанный на необходимости посмертного воздаяния, не может быть основательным, даже если он на первый взгляд обладает убедительностью. Ибо прежде всего мы вынуждены доказывать, что другая жизнь, в которой осуществляется воздаяние, существует.

Однако бессмертие не отрицается Дунсом Скотом. Он утверждает, что этому нет никакого философского доказательства. Это принадлежит вере, то есть тем истинам, которые основываются на вере, аналогично тому как определенные божественные качества также являются предметом веры. В этом случае Дунс Скот стремится ограничить сферу философской аргументации пределами, в которых нехристианская философия преуспевает в проведении доказательств. Однако, доказывая, что бессмертие не может быть доказано с философской точки зрения, он намекает на то, что сами исторические факты говорят о том, что ни один греческий или исламский философ не приводит доказательства в защиту бессмертия или просто в это не верит. Дунс Скот утверждает, что философские доводы, предлагавшиеся жившими до него христианскими мыслителями, не являются строгими доказательствами.

Однако человеку присуща одна особенность (и она особо выделяется Дунсом Скотом) – это свобода. По его мнению, воля – это, в сущности, свободная сила, которой нет у разума. Ведь разум не может не согласиться с истиной суждения, когда истина осознанна, тогда как воля остается свободной даже на небесах. Поэтому Дунс Скот придает свободе столь большое значение и в схоластическом споре, касающемся первенства разума или воли, признает волю первенствующей. Помимо всего, воля является местом, где пребывает любовь. И любовь к Господу возникает раньше знания о Нем. В конце концов, что хуже – ненавидеть Бога или не знать Его?

Проблема первенства разума и воли едва ли вызовет столь бурную полемику в наше время, и уж, конечно, не в тех терминах. Однако сама суть дела может быть представлена иначе. Как уже говорилось, Дунс Скот акцентирует внимание на волевой и эмоциональной стороне человека. В свободе он усматривает самую поразительную человеческую особенность, а в любви – наивысшее его проявление. Аристотель, великий языческий философ, превыше всего ценил деятельность человеческого разума, а высочайшим достижением на человеческом поприще для него было звание философа или ученого. Однако для Дунса Скота высшим проявлением человеческой природы является искренняя и грубая любовь. Под любовью он понимает любовь к благу ради его самого. Он соглашается с Аристотелем, что человек обладает естественной склонностью к поиску своего счастья или самосовершенствованию. Но он не смотрит на человека как на ограниченного в своем праве любить либо просто других людей, либо Бога только ради собственного совершенствования. Бог, как его понимает христианская вера, не любит, как думают, другие создания ради своей собственной выгоды. Он любит их бескорыстно. Вот почему божественная любовь служит мерой любви. И человек, который любит Бога свободно, потому что Бог есть абсолютное добро, этот человек, с вашего позволения, является христианином. Естественно, Дунс Скот не умаляет значения интеллектуальной деятельности и ее достижений. Но в предпочтении им воли разуму, скорее всего, проглядывается схоластический диспут о силах или способностях, в котором прослеживается разительный контраст между христианской любовью и философским рационализмом.

Преимущественное значение любви сохраняется в этике Дунса Скота. Бог – это бесконечное добро и в то же время наивысший объект любви. Отсюда и основополагающая этическая норма – Бога надлежит любить ради него самого, любить превыше всего на свете. А также основной запрет – не следует ненавидеть или бесчестить Бога. Эти предписания непреложны. Бог никого не принуждает ненавидеть Себя, как и не запрещает Себя любить, поскольку подобные веления несовместимы с Его божественной природой. Любовь к Богу никогда не может быть неправой; и ненависть к Богу никогда не может быть справедливой.

Если любовь к Богу является основополагающей и неизменной нравственной заповедью, то, согласно Дунсу Скоту, человеческие действия не могут удовлетворять нравственным требованиям, если действительно не мотивируются любовью к Господу[261]. Тем не менее, отсюда не следует, что человеческий поступок, мотивированный иначе, необходимо зол. Злом деяние является, будучи несовместимым с любовью к Богу. Но ведь деяние может быть совместимо с любовью к Богу, не соотносясь с Ним. Например, некто, не веря в Бога, может из жалости подавать милостыню нищему. Естественно, что его поступок не является злым. Однако, несмотря на то что в его поступке содержится некоторая доля природной доброты, с нравственной точки зрения он «нейтрален», то есть ни хорош, ни дурен. Он лежит вне пределов нравственного закона, имеющего своим основанием любовь к Богу