История философии. Средние века - [81]
В первом доказательстве Фома Аквинский, исходя из наличия движущихся вещей, заключает о существовании высшего «неподвижного перводвигателя»; во втором, исходя из наличия иерархии действующих причин, заключает о существовании первичной извечной причины; в третьем от живых существ, способных к возникновению и исчезновению («возможных существ»), он переходит к существованию абсолютно необходимого существа; в четвертом – от наличия ступеней совершенства у ограниченных в своем существовании живых существ – к бытию существа, являющегося основанием всех совершенств, ограниченных в существовании, и в пятом – от целевой причинности в материальном мире к существованию разума, ответственного за целостность и порядок в мире. Назвать доводы совершенно новыми конечно же невозможно. Впрочем, и сам Фома Аквинский находил их таковыми. Как утверждают некоторые авторы, говоря о пяти способах доказательства бытия Бога, он подразумевает, что обнаружил в сочинениях философов и богословов пять способов аргументаций, которые счел нужным признать и одобрить. Другие же считают, что Фома Аквинский утверждает, что существуют лишь пять классов эмпирических фактов, которые представляют собой отправные точки для доказательств – а posteriori существования Бога[229]. Однако, скорее всего, их точное число не играет столь уж большого значения. Главное здесь состоит в том, что, согласно Фоме Аквинскому, мир открывается размышляющему уму как зависимый от исходной реальности, которую он называет Богом.
В некоторых доказательствах Фома Аквинский заключает о невозможности продолжать причинный ряд до бесконечности. Как уже отмечалось, при этом он ссылается на иерархию причин, действующих здесь и сейчас, – например, ручка или карандаш, двигающиеся по бумаге, зависят здесь и сейчас от пишущего, в то время как существование пишущего здесь и сейчас зависит от наличия воздуха в комнате, и так далее. Вывод в данном случае заключается в том, что, если не существует ничем не обусловленной высшей причины, то невозможно объяснить существование и деятельность какой бы то ни было вторичной причины. Конечно же автор не собирается внушать мысль, что известная в эллинистической, исламской и средневековой философии, а также в астрономии идея иерархии причин выглядит столь убедительно сегодня, как в XIII веке. Суть дела скорее в том, что, обсуждая пять способов доказательств, не следует усложнять данные вопросы, приписывая Фоме Аквинскому тезис, который он на самом деле не выдвигал, а именно – тезис о невозможности ряда, уходящего неопределенно далеко в прошлое.
Впрочем, есть множество и других проблем, которые возникают в связи с «пятью путями»[230]. Однако вместо того, чтобы пытаться обсуждать их явно неадекватным способом, предпочтительнее обратить внимание на тот факт, что Фома в первую очередь обращается к проблеме бытия Бога (вопрос Utrum Deus sit), а потом уже переходит к обсуждению божественной природы и божественных атрибутов (вопрос quid Deus sit). Это традиционный способ действия, и для большинства людей он покажется вполне приемлемым. Правда, некоторые современные философы убеждены в том, что первостепенной задачей является уточнение самого понятия Бога. Ибо невозможно с толком обсуждать вопрос, существует ли Х, если не знал, что обозначает это Х. Другими словами, перед решением проблемы существования следует рассмотреть проблему смысла. Ведь если в ходе анализа понятия Бога будет выявлено, что само понятие противоречиво, то спорить о существовании Бога – столь же пустая трата времени, как обсуждать вопрос – круг ли квадрат. Однако, если будет доказано, что понятие Бога окажется жизнеспособным, станет возможным исследовать основательность понятия на наглядных примерах.
Ясно, что эта проблема может быть рассмотрена на основании методов школы «лингвистического» или «логического» анализа. Каким образом на это отреагировал бы Фома Аквинский – сказать невозможно. Тем не менее, следует помнить, что Фома Аквинский не полагает наличия у каждого из нас одной и той же идеи божественного. Ссылаясь на доказательство Ансельма (причем не упоминая его имени), он утверждает, что не каждому дано понимать слово «Бог» так, как его понимает Ансельм. Тем не менее, каждое из своих доказательств Фома Аквинский завершает следующей фразой: «И все называют это Богом». Он также доказывает, что различные стороны мира или совокупностей опытных данных требуют предельной онтологической все объясняющей причины. И в каждом подобном случае, как он считает, вывод имеет отношение к тому, что христианские теологи называют «Богом», если вывод рассмотрен в отношении к фактам, обусловливающим исходный момент доказательства. Как уже отмечалось, мы не знаем, что, возможно, сказал бы Фома Аквинский, если был бы ознакомлен с вышеупомянутым мнением. Несмотря на то что в представлении Фомы Аквинского о божественной природе мы знаем скорее то, чем она не является, – ему кажется необходимым иметь аргументированное основание и показывающее зависимость конечных существ от существа, превосходящего их во всем. Поэтому в целом вполне вероятно, что Фома Аквинский отстаивает первичность проблемы референции, и также нет смысла обсуждать природу Бога, если мы изначально не уверены в том, что есть существо, которое должно быть описано как божественное.
