История эпидемий в России. От чумы до коронавируса - [55]

4) Ежели в котором городе больные обрящутся какими лихорадками с пятнами, или бубонами, или карбункулами, то надлежит учредить, дабы за городом несколько дворов очищено было, и при том определить одного ученика с некоторыми служителями и прочими потребностями, и ежели у кого какие знаки к вышеописанной болезни появятся, то оных того же часа на оные дворы отвозить и по усмотрению подлинной такой болезни в тех дворах принимать, и лечить, и пищею довольствовать.

5) Оный же лекарь Бекман должен осведомиться, какие другие лекари в близости имеются и со оным о тех болезнях иметь прилежное сношение, и от них брать о происхождении той эпидемии и о умерших ведомости, и буде у оных лекарей из медикаментов недостаток имеется, то оных из имеющихся при нем медикаментов ссужать…

6) Что до удовольствия оных больных… то о том… господину Баскакову лекарю Бекману предлагать с крайним прилежанием…

7) Особливо же для нездорового воздуха обывателям приказать, чтобы в их покоях всякое утро, когда пробудятся, на раскаленном кирпиче для окуривания наливали по 3–4 ложки доброго уксусу, а которые того купить не смогут, тем зажигать в их покоях половину заряда пороху на таком же камне, или жечь и окуривать покой можжевельником; и дабы оное конечно исправлено было, то для присмотру к тому определить тех мест старост или других надежных людей.

•9) Лекарю же Бекману о вышеописанном о всем, как больных изобретет (т. е. обнаружит), такоже из репортов ученических и других ведомостей, касающихся до оных болезней, повсенедельно в Медицинскую канцелярию присылать репорт. – 3 августа 1738 года».

Инструкция эта была вручена Бекману, так же о ее содержании поставлен в известность Баскаков. Но перед самым отъездом архиятер Фишер прислал Бекману «секретный указ», согласно которому 9-й пункт инструкции – о присылке «ведомостей, касающихся до оных болезней» в Медицинскую канцелярию – отменяется. Было запрещено «под опасением жесточайшего штрафа» присылать из армии или из пораженных эпидемией мест ведомости «пока вся опасность счастливо закончится». Этот секретный указ Фишер мотивировал «некоторыми особыми резонами». На самом же деле причина, как отметил Я. А. Чистович, заключалась в том, что Бирон и его клевреты были страшно испуганы донесениями о ходе эпидемии на Украине и боялись заноса ее в Петербург письменными сообщениями, посылаемыми из зараженных мест.

К осени 1738 г. эпидемия на Украине начала утихать, и Баскаков уведомил архиятера, что болезнь ослабевает и что следует прекратить дальнейшую присылку как врачей, так и медикаментов. Но вследствие того, что доставка корреспонденции из зараженных мест в Медицинскую канцелярию была запрещена, присылка врачей и аптекарей продолжалась еще два месяца. Среди других врачей был направлен и Лерхе, оставивший нам подробное описание чумы 1738–1739 г.^[214]

Лерхе описал мрачную картину эпидемии на Украине: «Царила мертвая тишина. Все боялись друг друга. Вокруг всех городов и деревень была выставлена стража и поставлены виселицы для тех, кто бежал из зараженных местностей. Ночью никто не смел подходить близко к заставам из-за риска быть застреленным».

Хотя Баскаков поспешил в сентябре сообщить в Петербург, что «моровая язва» на Украине совсем прекратилась, тем не менее эпидемия еще продолжалась около года. В сентябре 1738 г. чума была в Бахму те, Лебедяни, в Белгородской и Курской губерниях. В ноябре было получено сообщение об эпидемии чумы в Харькове, и туда был послан Лерхе.

По приезде в Харьков Лерхе узнал у тамошних лекарей, что всего в городе умерло от чумы 800 человек, из них 500 – в октябре. В 20-х числах ноября, к моменту прибытия Лерхе, в Харькове оставалось еще 50 больных, причем у некоторых из них были бубоны, у большинства же – петехии и карбункулы. Около 30 зараженных домов в городе были сожжены, остальные же заколочены.

В начале эпидемии никаких противоэпидемических мероприятий в Харькове не проводилось. Все городские власти и богатые горожане бежали из города. Те же, кто остались в городе, скрывали больных и тайком хоронили их вблизи своих домов, в сараях и огородах. Больные не изолировались, никаких лазаретов или больниц для них отведено не было.

Первым делом Лерхе была организация в Харькове лазарета для чумных больных, во главе которого был поставлен подлекарь Дюкре. Город для санитарного надзора был разделен на 2 части, каждая из которых была поручена одному из лекарей. Кроме того, из среды населения были назначены особые «попечители», надзиравшие за определенным количеством домов. Каждое утро они обязаны были посещать эти дома и, если кто-нибудь умирал, немедленно оповещать об этом того лекаря, в ведении которого данная часть города находилась. Тотчас Лерхе вместе с лекарем выезжал для осмотра умершего и если констатировал смерть от чумы, то труп безотлагательно вывозился в крытых санях за город. Лица же здоровые, имевшие контакт с умершим, изолировались, содержались под караулом в своих домах, куда им доставлялись провизия, вода, дрова и сено.

Но ввиду того, что таких домов оказалось слишком много, и поставить около каждого из них караул было невозможно, были выбраны 15 самых больших домов и туда пересилили всех жителей из домов зараженных. Все переселенные таким образом лица были инструктированы относительно профилактических мероприятий. Каждый день полагалось проветривать, выколачивать и окуривать свою одежду, белье часто стирать, а жилые помещения несколько раз в день окуривать порохом или соломой. За выполнением всех этих предписаний следила поставленная у домов стража. «Благодаря этим мероприятиям, – отмечал Лерхе, – чума быстро пошла на убыль». Так как «все шло хорошо», то Лерхе через 4–5 недель выпустил изолированных в домах жителей. 3 февраля 1739 г. из лазарета был выписан последний больной, после чего здание было сожжено.