История эпидемий в России. От чумы до коронавируса - [33]

Сведения об устройстве застав содержатся также в челобитной воевод Долгорукова и Дохтурова, посланных ими царю в 1623 г. В ней, между прочим, говорится: «В нынешнем во 131 (1623) году прислана к нам в Торопеи грамота из Разряду за приписыо дьяка Михаила Данилова, а в той грамоте написано, что в Польше и в Литве на люди моровое поветрие, голод великий, и литовские люди умышленьем нарочно хотят из моровых мест посылати с купецкими людьми в твои, государь, городы всякие товары и продавати дешевою ценою… и русских людей и полонянников от себя отпускают… для морового поветрия на твои государевы люди».

Поэтому воеводы решили: «Во Брянску учинить заказ крепкий всяким людям, чтобы они за рубеж в поветреиные города ни с какими товарами не ездили, а ездили бы в здоровые места, где поветрия нет, и по порубежным по всем дорогам велено поставить заставы крепкие, детей боярских добрых, кому б мочно верить. Написать грамоты тотчас о моровом поветрии, о заказе в Путивль, в Рыльск, в Мещорск, в Вязьму, во Ржеву, в Луки Великия, в Торопепь, во Псков и пригороды».

В обязанности воевод пограничных городов вменялось строго следить за тем, чтобы вместе с проезжими иностранцами не были завезены болезни. Так, в «наказе» Черниговскому воеводе князю Волконскому сказано: «А буде которые посланники и гонцы и выезжие иноземцы и полоняппики, будучи на заставах и на сторожах, скажут, или мимо их от кого будет в Чернигове ведомо, что в тех местех, из которых они приехали, или пришли, на люди моровое поветрие есть: и окольничему и воеводе тех всех выходцов и полонянников в Чернигов отнюдь пропущать не велеть, а велеть держать их за заставою с великим бережением».

Подобные же указания можно найти в «наказах» новгородскому, псковскому, торопецкому и великолукскому воеводам, причем предписывалось, что если учинится ведомо, что в «Польской и Литовской и в Немецкой стороне или в иных местех объявится где на люди моровое поветрие», то по всем дорогам, идущим с той стороны, немедленно устроить заставы и следить, чтобы никто из-за рубежа не проехал и не прокрался.

В поветреиные годы строго регламентировалось всякое сообщение с зарубежными странами. Послы их, равно как и все остальные приезжие, либо подвергались карантину на границе, либо отправлялись обратно. Разрешение на въезд в пределы Московского государства давалось лишь особым, именным указом. Так, в 1636 г. по случаю морового поветрия в Крыму были подвергнуты изоляции в Ливнах и Осколе крымские послы.

В 1657 г. проживавший в Москве доктор Лев Личифинус просил пропустить в Москву «человека его Марчко Кондеви и тот де человек научен всякому лекарству». В ответ на эту просьбу последовал указ: «По городам боярам нашим и воеводам и приказным людям. И на которые ороды Дохтуров Львов человек Личюфинуса Марчко Кондеви с женою и детьми поедет, и вы бы бояре наши, и воеводы, и приказные люди дохтурова человека Марчка велели расспрашивать, в которых местех он, Марчко, был, и которыми месты ехал, и в тех… местех здорово ль, нет ли морового на люди поветрия… а будет он, Марчка, в которых местех скажет моровое поветрие, и вы б его к Москве не пропущали, а велели б его держать за заставою и расспрашивать, в которых местех и давно ль учинилось на люди моровое поветрие, да о том к нам отписали и распросные речи прислали, а отписки и распросные речи велели переписывать на заставе и… переписав прислали к Москве и велели подать в Аптекарском приказе боярину Илье Даниловичу Милославскому»^[155].

В связи с лондонской чумой 1665 г. на Руси были проведены крайне строгие карантинные мероприятия: всякая торговля с Англией была прекращена, архангельская гавань закрыта. Опасаясь заноса чумы из Швеции, Московское правительство предписало подвергать строгому допросу и карантину всех приезжавших в Псков и Новгород со шведской границы.

В августе 1665 г. от имени царя Алексея Михайловича было направлено письмо английскому королю следующего содержания: «Брату нашему любительному Карлосу Второму. Ведомо учинилось, что у вашего королевского величества в столичном городе Лондоне появилось моровое поветрие и как оное не прекратилось нам примати ваших подданных и торговых людей с товаром и без товаров опасно, и для того их в Архангел-город принимать не велено».

В то же время послан указ на Двину. «Как в Архангельск город иноземцы учнут приехать Англичани, Голландцы и Амбурцы и Любчани и иных земель, то велено распрашивать: 1) откуда они приехали? 2) все ли здоровы и не было ли на людей моровое поветрие? 3) да в Англинской земли давно ли были? А ежели скажут, что в Лондоне были недавно и моровое поветрие при них было, и у них товары будут из моровых мест и таких людей, ни товаров на Москву пропускать не велено, и от Архангельска города их отослать назад, откуда кто приехал… и таких Англичан, хотя которые скажут, что они издавна из Английской земли и в Лондоне не были, про моровое поветрие не слыхали, и таких иноземцев не отписаеся в Москву отпускать не велено»^[156].

Приезжие иностранны задерживались в пограничных городах и им учинялся строгий «распрос», не было ли в землях, откуда они приехали, или в городах, через которые они проезжали, морового поветрия. А если выяснялось, что там был мор, то приезжие задерживались до получения указаний из Москвы. Так, в 1665 г. в Пскове были задержаны приехавшие из «английской земли» полковник и доктор. Сохранилась переписка, тянувшаяся несколько месяцев между псковским воеводой и Аптекарским I приказом по поводу их задержания в Пскове… В ответ на донесение воеводы был получен приказ: «К Москве их без указу не отпускать и платье, в котором они из-за моря приехали, спрятать в землю, а им сделать новое и русским людем с ними не сходиться и покупать у них ничево не велено». Иностранцы, очевидно, не хотели подчиниться этим требованиям, и после долгой переписки им было предложено: «Обмыться и рухлядь, что с ними пришла из-за моря, велели им отпустить за рубеж, куды похотят, и товаров и никакой рухляди, что с ними из-за моря пришло, с ними не отпускати и о том им заказ учинити с большим подкреплением, и на отпуске у них велети осмотреть, чтоб с ними отнюдь никаких заморских товаров и рухляди не было». Было приказано также выдать им «для харчевые покупки в зачет 30 рублев, чтоб они на свои золотые и на ефимки, что с собой привезли, ничего не покупали».