История эпидемий в России. От чумы до коронавируса - [31]

При появлении морового поветрия домовладельцы были обязаны сообщать об имеющихся на их «дворе» больных «язвою», лихорадками, оспой или «иными какими тяжкими болезнями». Сохранился царский указ о наказании окольничих братьев Ивана и Матвея Милославских за то, чтоони не известили о случаях «моровой язвы», бывших среди их дворни. В указе напоминается, что «всем было приказано накрепко, где кого учинится во дворех болезнь с язвами… о том извещать государю»^[144].

Строгий приказ об извещении властей о случаях заразных заболеваний был подтвержден также специальным указом в 1680 г., согласно которому нужно было немедленно заявить в «Разряд» о появлении в доме или на дворе больных «боли огневою или лихорадкою и оспою или иными какими тяжкими болезнями…»^[145].

Иногда, для получения сведений о заразных болезнях, устраивали «обыск» и «розыск», т. е. следствие, при котором всех допрашиваемых приводили к присяге: «попы по священству», монахи – по «иноческому обещанию», а служилые, приказные и прочие всяких чинов люди – «по крестному целованию». Так, например, в 1643 г. был «обыск» по поводу эпизоотии и «поветрия на люди» в окрестностях Москвы:

«Во обыску нового Девичьего монастыря села Кузина поп Григорий, да того же села крестьяне Ермолка Михайлов, Дениска Ермолин и другие 14 человек… сказали: поп Григорий по священству, а приказные и крестьяне по государству крестному целованию: после Петрова дни и Павлова на 3-й день учинился лошадиный падеж, а на людей поветрия нет и не было».

«Ямския рогожские слободы поп, да ямщиков 20 человек… поп по священству, а мирские всякие люди по… крестному целованию сказали: умерло у них на Рогоже моровым поветрием с язвою июня в 29 день 5 человек, лежали неделю, а 4-й человек лежал один день… Июля в 9-й день села Хупавки поп Абросим, да староста Павлин Иванов в расспросе сказал, умер у них крестьянин Игнашко, что с лошади снял кожу, да его к приходу крестьянин Панкратко закапывал падежную лошадь и от тое падежные лошади брызнула на него руда и от того умер»^[146].

«Обыск» про моровое поветрие производился путем опроса населения как «заморных», так и близлежащих, еще благополучных по эпидемии мест. Предписывалось: «Около тех сел и деревень, в которых людское моровое поветрие, в здоровых местах, взяти обыски». При этом в ход судебного следствия иногда вовлекалось огромное количество людей, что называлось «сыскивать большим повальным обыском». Так, в 1631 г. было опрошено около 1000 человек, а в 1643 г. – 1538 человек. Все эти лица поименно записывались в «обыскных записях», но, кроме этих поименно перечисленных лиц, в записях упоминаются и целые группы людей, как то: и «все крестьяне» или «и все крестьяне, а сколько их – того не записано».

Сведения об эпидемических заболеваниях получали также и путем опроса всякого рода проезжих и прохожих людей. В 1654 г., приехавший из Астрахани «сын боярской Григорей Растопчин», в расспросе сказал: «Ехал де я из Астрахани на Черный Яр, а с Черного Яру на Царыцин, а с Царыцина на Саратов, а с Саратова на Самару, и ехал де он и до Казани, а на люди нигде упадка нет… а в Нижнем сказывал мне воевода, есть де в Нижнем в посаде и в слободах упадок на люди, только де излегка… А на Костроме к городу не приставал, ехал мимо, а слышал, что де упадок на люди немалой есть»^[147].

Добытые сведения пересылались в виде «сказок» в «Разряд» или в «уезд» или же непосредственно в Москву. «Сказки» скреплялись подписью соответствующего должностного лица – воеводой, приставами, а если «сказки» посылались из сел или деревень, – то попами и льячками. Так, в 1656 г. было послано донесение воеводе Киреевскому: «Сказали поселковый старец (старшина) Иона Рязанов, да целовальный Тимофей Иванов, да крестьяне Козьма Семенов, да Дмитрий Иванов… в селе Шпилеве с деревнями на люди моровое поветрие было прошлого 164 (1655) году августа с 1-го числа и в нынешнем во 165 году декабря на 6 день… моровое поветрие перестало.

А сказку писал села Шпилева церковный дьячок Гришка Панфилов»^[148].

Иногда подобные «сказки» подавались сельскими священниками и от своего имени, в виде письменных отношений, например: «180 (1677) года июня в 5 день сказал по священству села Гриткова приходской священник Павел по детей своих духовных… села Настасова: лежали люди его с Великого поста и после святой недели в разных числах:., и ныпстча лежат больны, а лежат болезнью огневою и лихорадкою а… залежали болезнью мужеска пола и женска 12 душ. То моя и сказка, а сказку писал яз, поп Павел, своею рукой»^[149].

Из всего сказанного можно сделать вывод, что сведения о заразных болезнях получали не только из городов, но и из сел и деревень. Составлялась ли где-нибудь общая сводка собираемых сведений, мы не знаем, ни в одном из просмотренных исторических документов ничего подобного встретить не удалось.

Правительство постоянно следило также за эпидемической обстановкой в соседних государствах. Судя по тому, что о каждом случае появления эпидемии за рубежом в Посольский приказ поступало специальное донесение, можно думать, что послы московского царя имели особое предписание собирать сведения об эпидемическом состоянии стран, через которые они проезжали и куда были посланы.