За многие десятилетия многочисленные кинофильмы и книги о войне создали в нашем представлении стойкий миф о том, что наши летчики постоянно горели желанием ежеминутно врезаться в черные массы вражеских воздушных армад и погибать за правое дело. В действительности реальность была далека от этого нарисованного средствами массовой пропаганды идеалистического сюжета. У нас долгое время было не принято говорить о случаях выхода из воздушного боя или о преднамеренных поломках боевых самолетов. Правда, в наши дни уже не секрет, что отдельные летчики выходили из боя и бросали своих товарищей. Такие случаи были не только в составе ВВС Северного флота, но даже и в эскадрилье Сафонова. В истории 72-го САП описан один такой случай, когда ещё будучи командиром эскадрильи, Сафонов прямо при всех сказал своему подчиненному: «Если ещё раз это повторится — лично расстреляю в воздухе!».
Но была и ещё одна проблема, имевшая не столь очевидные признаки трусости, но в первые годы войны существенно влиявшая на характер обстановки в воздухе в целом. Эта проблема прежде всего касалась летчиков-истребителей — часто пассивно наблюдавших за быстро менявшейся в воздухе обстановкой. Нередки были случаи, когда звенья истребителей, патрулирующие над своим охраняемым объектом, «не видели» бомбардировку соседнего объекта и не делали никаких попыток предотвратить этот налет. А иной раз даже наоборот, чтобы «не мешать» вражеским самолетам «обрабатывать» свою цель, уходили от «греха подальше» в противоположную сторону. В этих случаях обвинить летчиков в трусости было сложно: вполне возможно, что они действительно не видели противника, а направить их не было возможности — на самолетах не было радиостанций или они просто не включались летчиками из-за «сильного шума» 17*. Лишь после часто повторяющихся подобных случаев с одними и теме же командирами звеньев или групп напрашивался определенный вывод и принимались соответствующие меры.
Этим грешили не только молодые и неопытные летчики, но и бывалые и опытные командиры. Благодаря многочисленным книгам, посвященным Борису Феоктистовичу Сафонову, мы хорошо знаем все воздушные бои, во время которых североморские летчики во главе со своим командиром-лидером добились громких успехов, но некоторая часть воздушных боев осталась в тени, так как они являются «нехарактерными» для летчиков-североморцев. И это понятно. Те же летчики, на тех же самолетах при выполнении боевого задания без своего признанного лидера вели себя в воздухе далеко не по-геройски.
Вот два примера. Первый: штурмовой удар всеми самолетами 78-го ИАП по вражескому аэродрому Луостари 4 марта 1942 г. Как это часто бывает в мемуарной литературе, данный эпизод из боевой деятельности «сафоновцев» описан с точностью до наоборот. Вот что пишет об этом боевом вылете В.С.Бойко в своей книге «Крылья Северного флота»: «В другой раз полк получил задачу нанести штурмовой удар по вражескому аэродрому Луостари. Истребители над аэродромом появились внезапно. Вывел североморцев на удар заместитель командира полка капитан А.Н.Кухаренко. Это был один из немногих вылетов, когда во главе полка шел не командир: Сафонов находился тогда в госпитале. <…> Ни один самолет врага не поднялся с этого аэродрома. На стоянках пылали бомбардировщики и истребители. На выручку фашистам подошли «мессеры» с другого аэродрома. Стремительно атакованные североморцами, они поспешили отойти, потеряв пять своих самолетов. <…> Когда друзья навестили больного Сафонова и поделились радостью успеха, командир улыбнулся: — Спасибо. Передайте ребятам, что я горжусь ими».
А гордиться-то было не чем. Впрочем, я уверен, произнесенные слова Сафоновым — это чистый вымысел автора. Полк, вылетевший в полном составе, в первом вылете не выполнил боевой задачи из-за «недостаточно проявленной инициативы самих командиров эскадрилий», в связи с чем поступил новый приказ: «Немедленно нанести повторный удар по аэродрому Луостари». И этот приказ не был выполнен, так как в районе цели истребители были перехвачены. В результате с боевого задания не вернулись пять «Харрикейнов» — все были сбиты в воздушном бою. По чистой случайности ни один летчик не погиб. Командир 3-й эскадрильи капитан К., эскадрилья которого по замыслу боевой операции должна была обеспечивать действия двух других эскадрилий, не вступил в бой с истребителями противника и пассивно со своими подчиненными наблюдал со стороны, как «Мессершмитты» атакуют и сбивают его однополчан. По возращении с боевого задания капитан К. был отдан под суд военного трибунала.
Я уверен, если бы полк вел Борис Сафонов, то командиру 3-й эскадрильи хватило бы решимости выполнить боевой приказ — прикрыть своих товарищей, так как Сафонов вместе со своими подчиненными вступил бы в схватку с противником, а не покинул место боя одним из первых, как это сделал его заместитель.
Другой случай. В этом боевом вылете «засветился» один из самых опытных летчиков полка, за которым к тому времени уже прочно закрепилось звание «истребителя истребителей». Но, тем не менее, из-за недобросовестного выполнения боевого задания, выразившегося в том, что он возглавляя группу из 13 «Харрикейнов», оставил над территорией противника без прикрытия одно звено бомбардировщиков, экипажи которых впервые вылетели на боевое задание. В результате три «Мессершмитта» без особого труда сбили один ДБ-ЗФ, двое членов экипажа были взяты в плен, а двое — сгорели вместе с самолетом; второй бомбардировщик сильно повредили, но летчику удалось оторваться от преследовавших его истребителей противника и вернуться на свою базу.
