История афинской демократии - [95]

Важнее другое обстоятельство: приговоры зависели часто от состояния денежной кассы; присяжным иногда прямо, без всяких стеснений, говорили, что если они не обвинят подсудимого, особенно богатого, то не будет денег, чтобы выдать им плату за исполнение обязанности судьи, и гелиасты осуждали, чтобы из денежного штрафа, наложенного на обвиненного, или из его конфискованного имущества получить эту плату… Ясный намек на это есть у того же Аристофана во «Всадниках» (1358 sq.): колбасник Агоракрит спрашивает Демоса, как он поступит, если какой-либо «блюдолиз-адвокат» скажет: «Нет вам, судьям, хлеба, если вы не вынесете обвинительного приговора в этом деле». И свидетельство Аристофана находит себе подтверждение в других источниках. «Вспомните, – говорит, например, Лисий в одной из своих речей (XXVII, 1), обращаясь к присяжным, – что часто, когда желали кого-либо несправедливо погубить, вам указывали, что если вы не осудите тех, чьего осуждения требовали, вам не хватит платы». В другой речи Лисия (XIX, 61) обвиняемый откровенно говорит судьям, что если они поддадутся обвинителям и конфискуют его имение, то не получат и двух талантов; поэтому не только в отношении их доброго имени, но и в денежном отношении выгоднее оправдать его… И олигарх, современник Пелопоннесской войны[249], утверждает, что в своих судах афиняне заботятся больше о своей выгоде, чем о правосудии. Случалось, что судебное разбирательство не могло состояться за неимением денег для уплаты вознаграждения судьям[250]. Но следует отметить, что случаи прямого подкупа присяжных в Афинах были чрезвычайно редки. Даже упомянутый выше олигарх свидетельствует о затруднительности подкупа в его время, а его свидетельство, как ненавистника демократии, в данном случае особенно ценно. В комедиях тоже не встречается намека на прямую подкупность судей, а между тем будь такое явление распространено, комедия, наверное, не преминула бы воспользоваться этим для своих нападок. Первый известный случай подкупа относится к концу Пелопоннесской войны, и источники отмечают его как, очевидно, факт дотоле небывалый. Именно первый пример подкупа подал Анит, известный потом обвинитель Сократа; после потери Пилоса он был привлечен к суду и, по словам Аристотеля[251], избегнул кары, подкупив суд.

Не будем говорить о том, что с развитием политической и экономической жизни, а с другой стороны – софистики и судебного красноречия процессы стали сложнее, запутаннее; развивалось крючкотворство, а гелиасты были большей частью люди простые, без юридических знаний и подготовки. Это были неизбежные недостатки народного суда, но они с избытком искупались его достоинствами[252]. Гелиэя все же являлась одним из величайших созданий афинского гения, одной из замечательнейших попыток осуществить чисто народный суд, и ее недостатки зависели скорее от нравов, нежели от самого принципа, лежавшего в ее основе. Даже Аристофан, так зло осмеивающий гелиастов, и тот нападает не на принцип афинского народного суда, а скорее на искажение его[253].

Отчасти в связи со страстью к процессам, так характерной для афинян, находится явление, которое было язвой афинской демократии. Это – сикофантство. Первоначальный смысл термина «сикофант» не вполне выяснен[254]. По более распространенному объяснению[255] так назывались лица, доносившие о вывозе, вопреки запрещению, смокв и следившие на рынке, нет ли утайки пошлин. Впоследствии же сикофантами называли вообще ищеек и доносчиков, ябедников и клеветников, которые с целью вымогательства занимались ложными доносами, угрожали процессами и т. п. В эпоху Пелопоннесской войны сикофантство достигло уже большого развития и распространения. Оно превратилось в ремесло. В Афинах были профессиональные сикофанты. В Аристофановых «Птицах» представитель этой профессии говорит: «Что делать? Копать (землю) я не умею». Рода своего он, впрочем, не постыдит: уже дед его занимался сикофантством. Вообще сикофант – одна из излюбленных второстепенных фигур в аттической комедии. У Аристофана в «Богатстве» сикофант с гордостью заявляет, что он служит государству – охраняет существующие законы и не допускает нарушать их, ибо иначе, без него, кто же бы выступал обвинителем в процессах? Тут верно подмечено одно из условий, способствовавших появлению и развитию сикофантства: особого государственного органа, который был бы блюстителем закона, в Афинах тогда не было, эта функция предоставлена была каждому желающему из афинских граждан. Сикофанты и были большей частью такими добровольными обвинителями, бравшими на себя роль блюстителей закона и государственных интересов. Они злоупотребляли «обвинением в противозаконии»; они не дают покоя мирным гражданам, отравляют им существование, и те нередко предпочитают откупиться от них. Они выступают с угрозами или с обвинениями и против ни в чем не провинившихся и таким путем больше всего зарабатывают, вымогая деньги. Особенно подвергаются преследованиям со стороны сикофантов люди богатые.

Яркую, образную характеристику сикофанта дает Демосфен[256], сравнивая его со змеей и скорпионом, которых следует уничтожать. Сикофант, по выражению некоторых, говорит Демосфен, – это «собака демоса», которая тех, кого выдает за волков, не кусает, а наоборот – овец, которых будто бы защищает, сама пожирает. Его ум не направлен ни на одно доброе государственное дело. Сикофант не занимается ни искусством, ни земледелием, ни каким-либо ремеслом, ни с кем не вступает в дружественное общение. Он ходит по площади, как ехидна или скорпион, подняв жало, поворачивая его туда и сюда, озираясь, кому бы причинить или беду, или поношение, или какое-либо зло, и, повергнув в страх, взять с него деньги… Непримиримый, блуждающий, необщительный, он не знает ни любви, ни дружбы, ничего такого, что испытывает обыкновенный человек.