История афинской демократии - [97]

Недовольные. Сельский класс и олигархи. Политическая литература

С тех пор как началась Пелопоннесская война, в Афинском государстве немало было недовольных. К числу их принадлежал прежде всего сельский класс.

Нельзя сказать, чтобы бедный городской класс только выигрывал от войны, как утверждают это некоторые историки[263]: и ему война давала себя чувствовать, особенно когда впоследствии (в 413 г.) спартанцы заняли Декелею в Аттике и таким образом держали Афины в блокаде; а от дороговизны жизненных продуктов как последствия разорения страны и военного положения класс этот страдал еще в большей степени, нежели люди состоятельные. Но он не нес тяжелых повинностей; его имущество не разорялось неприятелем; в городе он чувствовал себя дома и в безопасности; война давала ему и некоторые новые заработки. Пока Афины властвовали на море, их обширная торговля и промышленность не была подорвана; некоторые отрасли, например фабрики оружия и т. п., особенно процветали; торговля же противников, преимущественно коринфян, вследствие войны была стеснена и находилась в застое. Вообще городской демос, не исключая и более крупных торговцев и ремесленников, являлся обыкновенно главным сторонником политических новшеств, Клеона и войны. Иное было положение сельского населения. Война разоряла его. Ему, как было упомянуто, приходилось покидать свои поля, хозяйство, переселяться в город. Вторжения неприятеля сопровождались опустошениями, от которых страдал именно сельский класс. В особенности разорительно было истребление виноградников, оливковых и фиговых деревьев: оно оставляло след на многие годы, пока вновь могли вырасти лозы и деревья. Неприятелей больше боятся земледельцы и богатые, замечает автор олигархического трактата об Афинском государстве (2, 14); демос же (городской), зная хорошо, что ничто из его имущества не сожгут и не истребят, живет в безопасности и не боясь неприятелей. Интересы и стремления с одной стороны этого демоса, а с другой – богатых и земледельцев вообще во многом расходились; например, «корабли нужно спустить в море, бедному это нравится, а богатым и земледельцам не нравится»[264]. Сельские жители проникнуты были консервативным духом; они стояли за старину. Они не любили политики и тех, кто ею занимается; они сравнительно редко посещали народное собрание. У Еврипида есть в этом отношении характерные слова в описании народного собрания (в «Оресте», 907 sq.): «Тогда поднялся другой гражданин, видом некрасив, но человек мужественный; он редко посещал город и площадь; он своими руками работал в поле; он был из тех, которыми держится благосостояние страны… честный человек, ведший жизнь безупречную». Сельский класс видел, что его интересы приносятся в жертву, и он не сочувствовал тем новым вождям, тем порядкам и общему направлению, которые господствовали тогда в Афинах. Он был недоволен…

У Аристофана в «Мире» говорится, что когда сельский народ оставил поля и сошелся в город, то и не заметил, как он продал себя и как опутали его ораторы. А «Ахарняне» у него жалуются:

Старцы древние, мы город порицаем, так как он

По заслугам нас не ценит и за подвиги в морях

Нашу старость не покоит, допуская, чтобы нас

Стариков седых, уж спевших песнь свою, тащили в суд

Риторы-молокососы, поднимали б на смех нас.

Тень одна от нас осталась: чуть на ладан дышим мы,

Посох наш – вся наша сила, он наш щит, наш Посейдон.

Мы, от старости лишь шамша, перед камнем[265] их стоим,

Ничего вокруг не видя, кроме путаницы дел;

А тем временем мальчишки, подобрав себе друзей,

Быстро хлещут нас словами, ловко поражая нас,

Сыплют град на нас вопросов, всюду ставят западни:

Мучат так они Титона[266] и сбивают, и мутят.

Тот от старости лишь мямлит и теряет свой процесс,

Вне себя затем уходит и в слезах так говорит:

«Что на гроб я заготовил, то ушло теперь на суд»,

Так ли то быть должно, чтобы губили

       старика совсем седого у часов?[267]

Много тот старец зол перенес,

И немало пролил поту он горячего в бою; много он

В битве славной Марафонской оказал услуг стране.

Да тогда, при Марафоне, мы гналися за врагом, —

Нынче ж нас уж самих негодяи гонят сильно

       и победы торжествуют[268]…

Жаловались сельские жители и на то, что их не в очередь вносили в список гоплитов, которые должны были выступать в поход, и вычеркивали других, горожан.

Средний аттический крестьянин в характеристике наших источников, преимущественно Аристофана, груб, невежествен, любит непристойности; он одарен здравым смыслом, но кругозор его весьма узок; мы уже видели, к чему сводятся его идеалы. Несмотря на тяжелые времена и разорительную войну, он жизнерадостен, не богат, но далеко и не нищ; он пользуется известным достатком и обладает чувством независимости. Прежний антагонизм между землевладельческой знатью и мелкими земледельцами мало-помалу исчез; у них оказывались во многом общие интересы, которые и объединяли их, в сущности, в одну партию земледельцев, или, по выражению Эд. Мейера, «аграриев»[269]. Сами по себе сельские жители не были тесно сплочены и не представляли строго организованной партии: в этом – их слабость, не говоря уже о том, что они далеко не так усердно посещали народное собрание и вообще не принимали такого участия в государственных делах, как городской демос. Но важно было то, что с возникновением Пелопоннесской войны, в силу некоторых общих интересов, начинается сближение недовольного сельского класса с элементами олигархическими