Истории из жизни - [24]

Горячая жидкость обожгла рот, но Тея была к этому готова, приняв в себя всё, до единой капли. Сделав ещё пару движений пальцами, девушка покинула тело жреца. А спустя пару мгновений веревка перестала стягивать его запястья, позволяя целителю рухнуть на пол. Жрица стояла, глядя на распластанное у её ног тело мужчины сверху вниз.

— А теперь говори.

Он кое-как неловко сел, онемевшие руки отказывались слушаться. Растирая запястья, на которых остались ало-фиолетовые следы, Юстиэль пару раз открывал и снова закрывал рот. Гул в ушах и головокружение лишили голоса, превратив все слова в нечленораздельные вздохи.

— Потрясающе, — было первым, что выдохнул он, когда все-таки удалось совладать со своим пересохшим горлом и языком. И бросил неуверенный взгляд на Тею, снизу вверх, теперь глядя на нее как-то иначе. Девушка предстала в ином свете, нежели привык считать жрец.

— Я знаю, — кивнула Тея, — Дальше?

Девушка скрестила руки на груди, терпеливо ожидая.

— Ты… — целитель помедлил и опустил взгляд к полу. А что сказать?

«Правду!» — тотчас рявкнула совесть, которая выбралась из-под гнета возбуждения и желаний. — «Но…»

Юстиэль опять прикусил край губы, так всегда бывало, когда он задумывался.

— Ты лучше всех убийц, которые у меня были, — наконец проговорил жрец и медленно поднял взгляд на девушку. Зеленые глаза мутно поблёскивали, а на губах появилась неуверенная улыбка.

— И что дальше? — теперь, когда всё кончилось, её тон был холоден, а в синих глазах не отражалось почти ничего. Все чувства были загнаны глубоко внутрь. Алетейя с замиранием сердца ждала ответ, хотя этого не выдавало ничто — ни голос, ни взгляд. Профессиональная выдержка на этот раз пошла на пользу.

Юстиэль молчал. Спустя какое-то время, показавшееся до раздражения долгим, он поднялся на ноги, очутившись рядом с целительницей. Сейчас она выглядела холодной, безразличной, совсем не такой, как минутами ранее, сводя с ума прикосновениями и лаской.

Жрец наклонился, коснувшись губ девушки коротким поцелуем — нежным, глубоким и каким-то отчаянно-тоскливым. После произошедшего считать эмоции мужчины было проще простого, он казался открытым как распахнутая на середине книга и даже не пытался что-то скрыть.

Когда он прервал поцелуй, руки сами поднялись к черной повязке, которую стянул на шею ещё когда лежал на полу. Развязали узел на ней. Материал скользнул по коже и очутился в руках.

— Я не смогу принадлежать кому-то одному. А после такого дурить тебе голову… будет просто свинством, — жрец скривился в невеселой ухмылке и вложил в ладони Теи черную повязку. — Прости.

— Уходи, — коротко выдохнула Тея, сжимая повязку в руке. Внутри неё что-то оборвалось и разбилось вдребезги, но голос даже не дрогнул.

Он кивнул и не проронил больше ни слова, собрал в охапку свои вещи, сброшенные около запертой двери. Лишь коснувшись сферы перемещения кончиками пальцев, Юстиэль повернул голову вбок, краем глаза последний раз глянув на Тею, чтобы запечатлеть в памяти хрупкий холодный образ. А после сияние телепортации растворило целителя, унося прочь из дома девушки.

Лишь только угасло сияние перемещения, Тея бросилась на кровать, более не сдерживая рвавшихся из груди рыданий. Боль пополам с отчаянием затопила сознание, целительница отказывалась верить, что это конец.

Внутри была пустота, странная и до жути непривычная. Противоречивые мысли начали шевелиться в голове, когда Юстиэль только материализовался в своем доме. Пусто, тихо и пыльно, давно он тут не был. Надев кольчугу, целитель уставился сквозь окно на серо-коричневый пейзаж болота. «Ну и зачем?» Мужчина машинально натянул перчатки и задел синяки на запястьях. Боль вызвала улыбку и непонятный приступ злости.

— Аргх! — он с силой ударил обоими кулаками по подоконнику. Деревяшка задрожала, сбросив с себя старенький горшок с каким-то растением. — Да к балауру! — в него тотчас врезался мысок кольчужного сапога, доламывая еще не разбившуюся часть.

Спустя мгновение мужчина хлопнул дверью, покидая свой дом. Быть одному и дышать пылью не было ни малейшего желания.

Потихоньку целительница успокоилась. Плечи больше не дрожали, а всхлипывания стали беззвучными, а потом и вовсе прекратились. Алетейя ощущала себя выжатой досуха, опустошенной, выжженной. Внутри словно зияла рваная дыра, в которую унесло все чувство — только оглушающая пустота в мыслях.

«Больше никогда…», — закусив губу, она с трудом села на постели, а потом и поднялась. Пошатнулась, судорожно хватаясь за спинку кровати. Ноги не держали, а воротник кольчуги сдавливал горло. В привычном офицерском облачении стало удивительно тесно, хотелось стянуть его к балаурьей матери, свернуться под одеялом и больше никогда не вставать.

Скажи, что любишь меня…

С памятного вечера прошло около двух месяцев. Стремясь заглушить тоску, Тея с головой ушла в работу, тем более, что с уходом лекаря из легиона, этой работы значительно прибавилось. Пришлось сдуть пыль с поддерживающих стигм, сменить боевую кольчугу на церемониальное одеяние и забросить посох в дальний угол. Целительница снова стала посещать храм, тем более, там всегда не хватало свободных рук, а уж помощи целителя душ и подавно. Особенно сейчас, когда с проигранной осады Силлуса один за другим прибывали пострадавшие альянсы. Мест в лазарете не хватало, раненых приходилось укладывать чуть ли не вповалку на полу. Шли уже третьи сутки, как Тея не спала, занимаясь исцелением. Навыки она почти восстановила, хотя после атакующей магии возвращаться к лечению было трудно.